Братья Бельские - Питер Даффи

Братья говорили и не могли наговориться. Зуся и Асаэля волновала безопасность спрятанных родственников. По всем деревням были расклеены плакаты за подписью окружного комиссара Вильгельма Трауба, приказывающие «задерживать всех лиц без звезды Давида, которые внешне похожи на евреев». Тем же, кто помогает евреям, грозили всеми возможными карами. Асаэль и Зусь замечали, что бывшие друзья все неохотнее помогают им.

Полицаи ворвались в дом поляка Кота, который приютил нескольких родственников Бельских. Один из них, ударив пожилого крестьянина рукояткой револьвера, потребовал, чтобы тот сказал им, где прячутся браться Бельские.

— Они были здесь, — признался Кот. — Но они уже ушли.

— Почему ты укрывал их? — спросили полицаи.

— Они были вооружены, — ответил Кот. — Они приходят и берут то, что им нужно.

Упорно настаивавший на своей невиновности Кот был арестован и отведен в местный полицейский участок, где был избит так жестоко, что вскоре скончался.

Братья знали, что все это только подогревает враждебность по отношению к ним со стороны крестьян и тем самым затрудняет их положение. Как бы то ни было, они твердо решили раздобыть оружие. Но как? Ничто не имело такой ценности во время войны, как оружие. Без денег и с ничтожно малым количеством товаров для обмена их шансы были практически равны нулю.

Им нужна была хоть маленькая удача, и она действительно явилась им в виде двух внушительных фигур русских партизан. Тувья и Зусь наткнулись на них, выбравшись из крестьянского амбара после непродолжительного вечернего сна; утром жена хозяина накормила их, но попросила уйти, когда они наедятся.

Вооруженные винтовками партизаны шли по тропинке вдоль реки. Их сопровождал маленький мальчик, который знал братьев. Увидев Тувью и Зуся, он радостно закричал. Партизаны вместе со своим маленьким помощником направились к братьям и с места в карьер объявили:

— Мы ищем патроны для наших винтовок.

«Если они ищут патроны, а мы — ружья, — подумал Тувья, — то, вероятно, мы способны помочь друг другу».

— У меня есть план, — сказал он им.

План заключался в том, чтобы захватить местного полицая Кузьминского, у которого, как они знали, была пропасть оружия. Русские, которым понравилась идея расправы с нацистским прихвостнем, согласились, не раздумывая.

Пока партизаны караулили на улице, Зусь ворвался в дом Кузьминского, где как раз в это время семья садилась за стол. «Никому не двигаться!» — крикнул он и направил пистолет в лицо полицаю. Ошарашенный Кузьминский попытался схватить свою винтовку, которая висела на стене. Но прежде чем он успел это сделать, в дом ворвались остальные и скрутили его. Затем они собрали все находившееся в доме оружие и отвели Кузьминского в лес, к партизанам.

Командира партизанского отряда звали Владимиром Угрюмовым. Это был солдат Красной армии, выходец из Грузии, в округе он был известен под псевдонимом Громов. Узнав о расправе над Кузьминским, он очень обрадовался и поздравил братьев с успешной операцией.

После того как один из людей Громова увел полицая в глубь чащи, командир поведал братьям, с чего началась его партизанская деятельность. Он заблудился в лесу после того, как в первые дни войны его батальон был рассеян немцами. Потом он объединился с несколькими другими бывшими солдатами — многие, как и он, не были из этих краев, — провел несколько боевых операций. Недавно они совершили набег на полицейскую заставу и захватили оружие.

— У нас много оружия, но мало боеприпасов, — сказал Громов.

Тувья был впечатлен. Он спросил, не примет ли Громов его с братьями в свой отряд.

Но Громов не захотел брать на себя ответственность за женщин и подростков из семейства Бельских. Но оружие дать обещал. Он сказал, что оружие, взятое в доме Кузьминского, должно принадлежать тому, кто его у него отобрал, то есть Зусю. Кроме того, он дал братьям несколько винтовок — правда, одну из них с небольшим дефектом — и немного боеприпасов. Это была неслыханная щедрость по тем временам.

— Удачи вам, — с улыбкой сказал Громов, прежде чем раствориться в лесной чаще со своими верными соратниками.

Оружие придало братьям уверенности. Они посетили своих родственников мужского пола, включая братьев-подростков Пиню и Йоси Больдо и братьев Шломо и Абрама Дзенсельских (мужа Тайб), и каждого оделили винтовкой. Сломанную винтовку они закопали, решив починить ее немного позднее.

Асаэль, которому к этому времени было уже тридцать четыре года, также навестил Хаю Дзенсельскую, в которую был давно влюблен, и подарил ей пистолет. Оружие он ей дал не просто для того, чтобы она смогла защитить себя — так он признался в любви. Это случилось поздним вечером. Асаэль пришел в дом, где прятались Хая и ее родители, и без лишних слов попросил у четы Дзенсельских разрешения на брак с Хаей. Старик Дзенсельский ответил согласием. И тогда Асаэль прочел священные слова на иврите: «Ты этим кольцом посвящаешься мне по закону Моше и Израиля» и подарил молодой женщине… не кольцо, но маленький пистолет, немецкий маузер.

Брачная церемония в условиях военного времени не могла быть проведена раввином, как того требовали правила, но происшедшее было воспринято всеми, а особенно родителями Хаи, как настоящий брак.

— Когда он подарил мне пистолет, я уже была влюблена в него по уши, — позже вспоминала Хая. Она была очарована его преданностью. Рядом с таким сильным человеком жизнь казалась менее страшной.

Потом они пошли в сарай, и Асаэль показал Хае, как заряжать пистолет. Но, как позже вспоминала Хая, держа в руках оружие, она не думала о романтической любви — она думала тогда, что сможет убить себя, если немцы когда-нибудь схватят ее, да, она лишит себя жизни прежде, чем нацисты подвергнут ее издевательствам. Вот такая была у них счастливая брачная ночь…

Мало радостных новостей проникало за стены Новогрудского гетто весной 1942 года. Евреи, которые выжили в бойне 8 декабря, были втиснуты в крошечные каморки, двадцать человек были вынуждены ютиться в одной комнате. Число обитателей гетто неуклонно росло, туда начали сгонять евреев из близлежащих деревень и городов. Несколько тысяч новых обитателей были вынуждены жить на чердаках и в подвалах, в сараях и на конюшнях.

Каждое утро население гетто под конвоем отводили на принудительные работы — или в здание суда, где трудились сапожники, портные, скорняки, или в бараки около Скрыдлева откуда группы чернорабочих распределяли на различные рабочие участки по всей области. У бараков несчастных встречал нацист, которого евреи звали Хацца: он напоминал известную в городе собаку, которая носила эту кличку. Сидя верхом на лошади, он издевался над рабочими, стегая их кнутом со свинцовым наконечником. Одним своим видом он наводил на людей такой ужас, что, когда он был на дежурстве, они работали в несколько раз быстрее.

Юденреферент Рейтер время от времени собирал жителей гетто и вещал о важности увеличения продуктивности труда. Он обещал, что скудные пайки будут увеличены, если евреи выкажут больше рвения в работе. Люди умирали от голода, и каждый день на соседнем поле хоронили новые тела.