Лучшие рассказы - Нил Гейман

Кровь рубинами сверкала на его груди, а белое оперение крыльев стало алым. Даже в смерти он был прекрасен.

Это зрелище разбило бы любое сердце.

Люцифер заговорил со мной:

«Тебе предстоит определить, кто и как должен за это ответить; и обрушить Возмездие Имени на голову того, из-за кого это случилось, кто бы то ни был».

Но ему не было необходимости это говорить. Я все это знал. Поиск и возмездие: для того я был создан от Начала времен; всем этим я и был.

«Меня ждет работа», – сказал ангел Люцифер.

Он с усилием взмахнул крыльями и поднялся ввысь; порыв ветра подхватил упавшие с мертвого ангела перья и разметал по улице.

Я наклонился, чтобы осмотреть тело. Свечение от него уже не исходило. Теперь это была лишь темная плоть, пародия на ангела. У него было совершенное, бесполое лицо, обрамленное серебряными волосами. Одно веко не было опущено, и я увидел безмятежный серый глаз; другой был закрыт. На груди у него не было сосков, а меж ног все было гладко.

Я поднял тело.

Спина – кровавое месиво. Крылья изломаны и перебиты, затылок разможжен; тело оказалось неожиданно гибким, из чего я заключил, что позвоночник тоже сломан. И вся спина была в крови.

А спереди кровь была только на груди. Я тронул ее указательным пальцем, и он беспрепятственно вошел в тело.

«Да, он упал, – подумал я. – Но умер-то он раньше, чем упал».

И посмотрел вверх, на окна, выходившие на улицу. И на весь Серебряный город. «Кто-то из них это сделал, – думал я. – Я найду его, кто бы он ни был. И направлю на него Господню кару».

Человек достал из-за уха окурок, чиркнул спичкой. На меня едко и остро пахнуло запахом мертвой сигареты; потом огонек дошел до табака, и в ночной воздух выплыло облачко синего дыма.

– Ангела, который первым обнаружил тело, звали Фануэл[12]. Я говорил с ним в Зале Бытия. Это башня, возле которой лежал мертвый ангел. В зале висели… висели планы, очевидно, того, каким могло быть… это все. – Рукой с окурком он сделал жест, вобравший в себя ночное небо, и припаркованные автомобили, и вообще весь мир. – Короче, вселенная.

Фануэл был главным проектировщиком, под его началом множество ангелов прорабатывали детали Творения. Я наблюдал за ним снизу. Он висел в воздухе под Планом, а ангелы слетались к нему и терпеливо ожидали своей очереди задать вопрос, кое-что сверить, получить оценку своей работе. Наконец он оставил ангелов и опустился на пол.

«Ты Рагуил, – сказал он. Голос у него был высокий и беспокойный. – Что привело тебя ко мне?»

«Это ведь ты нашел тело?»

«Бедняги Каразэла? Так и есть. Я как раз покидал Зал, где мы теперь осуществляем целый ряд проектов, и мне захотелось поразмышлять над одним из них под названием Сожаление. Я собирался немного удалиться от Города, то есть подняться над ним, не залетая во внешнюю Тьму, я ни за что бы этого не сделал, хотя такие разговоры и ходят… то есть да. Я собирался подняться и посозерцать.

Я вылетел из Зала и… – Он замолчал. Он был мелковат для ангела. И свет его был приглушенным, зато глаза живыми и яркими. На самом деле яркими. – Бедный Каразэл. Как мог он так с собой поступить? Как?»

«Ты полагаешь, он сам себя уничтожил?»

Казалось, его удивило, что может быть иное объяснение.

«Ну конечно. Каразэл работал под моим началом, он отвечал за целый ряд понятий, которые должны быть присущи вселенной, когда ее Имя будет Названо. Его группа замечательно поработала над некоторыми базовыми представлениями, над Пространством и Сном, например. Но были и другие.

Прекрасная работа! Некоторые его предположения относительно использования личных точек зрения для описания пространств воистину оригинальны.

Во всяком случае, он начал работу над новым проектом. Это одно из основных понятий, которые всегда были интересны не только мне, но, кажется, даже Зефкиэлу. – Он указал глазами вверх. – Но Каразэл безукоризненно делал свою работу. А его последний проект был так хорош! В этом есть что-то тривиальное – в том, что они с Саракаэлом поднялись в… – Он пожал плечами. – Но это неважно. Именно эта работа сподвигла его на несуществование. Правда, ни один из нас не смог бы предвидеть…»

«Так над чем он работал в последнее время?»

Фануэл посмотрел на меня в упор.

«Не уверен, что могу об этом говорить. Все новые разработки считаются чувственными, пока мы не находим для них окончательную форму, в которой они станут Изреченными».

Я ощутил, что со мной что-то происходит. Не знаю, как вам объяснить, но внезапно я перестал быть собой, а стал чем-то бо́льшим. Я изменился: я стал своим предназначением.

Фануэл не мог смотреть мне в глаза.

«Я Рагуил, Возмездие Господне, – сказал я. – Я служу непосредственно Имени. Мне поручено раскрыть причину этого происшествия и возложить кару Господню на ответственных. На мои вопросы надлежит отвечать».

Маленький ангел задрожал и быстро заговорил:

«Каразэл и его напарник исследовали Смерть. Прекращение жизни. Окончание физического, одушевленного существования. Они пытались все это соединить. Но Каразэл в своей работе всегда заходил слишком далеко, у нас были ужасные времена, когда он разрабатывал Беспокойство. Он тогда занимался Эмоциями…

«Ты полагаешь, Каразэл умер потому, что хотел исследовать этот феномен?»

«Или потому, что был заинтригован. А может, потому, что просто зашел слишком далеко. Да. – Фануэл, ломая пальцы, вперил в меня свой яркий светящийся взгляд. – Я не сомневаюсь, что ничего из сказанного ты не сообщишь тем, кому не надлежит это знать, Рагуил».

«Что ты сделал, когда обнаружил тело?»

«Я уже говорил, я вышел из Зала и увидел, что на тротуаре лежит Каразэл, глядя вверх. Я спросил его, что он делает, но он не ответил. Тогда я заметил внутреннюю жидкость и понял, что Каразэл скорее не может, чем не хочет со мной говорить.

Я испугался. Не знал, что делать.

Сзади ко мне подошел ангел Люцифер. Он спросил, не возникло ли каких проблем. Я обо всем ему рассказал. И показал тело. И тогда… тогда он принял свой Образ и причастился Имени. Он так ярко горел!

А потом он сказал, что должен отправиться за тем, чье предназначение разбираться в подобных вещах, и улетел, как я понимаю, за тобой.

Поскольку смертью Каразэла теперь занимались, и я уже не имел отношения к его судьбе, я вернулся к работе, обнаружив новый и, как я подозреваю, довольно ценный подход к механизму Сожаления.