Ночь грома - Стивен Хантер

Никто ничего не подозревает, никто ничего не опасается, меры безопасности отсутствуют.

Итак, Верн и Эрни неспешной походкой шли по безукоризненно чистым коридорам четвертого этажа, не стесняясь смотреть встречным в лицо, то и дело бросая теплые «привет» и «ну, как дела?». Они даже время от времени останавливались, чтобы выпить стаканчик кофе из автомата, подбодрить парой слов больного на костылях и изучить диаграммы течения болезни над койками. Они мерили пульс, заглядывали в глаза, щупали горло, как это делают врачи в телевизионных сериалах.

Когда они дойдут до Ники, все будет проще простого. Верн, у которого более светлая голова и гораздо больше честолюбия, спокойно достанет из кармана шприц номер семь, заполненный воздухом. Все утро он практиковался, прокалывая кожуру грейпфрута. Верн найдет синюю вену, ведущую к сердцу, а не от него, чуть растянет кожу, осторожно воткнет иглу, отсосет немного крови, убеждаясь в том, что попал в крупный сосуд, и надавит на поршень. При этом в кровеносную систему Ники попадет пузырек воздуха размером с тактическую ядерную боеголовку, которая взорвется, достигнув сердца. А Эрни тем временем бросится к комнате дежурных медсестер с криком: «Зовите сюда реаниматоров, быстрее! Больная теряет пульс!»

Весь фокус, как терпеливо объяснил Верн своему напарнику, заключался в том, чтобы не делать никаких резких движений. Если человек двигается быстро, если в его поведении присутствуют страх или неуверенность, это регистрируется в сознании свидетелей, которые в противном случае не обратили бы на него внимания. Вот первый ключ к успеху хорошего преступника: обеспечить свою достоверность, и это неизменно нужно делать с мягкой настойчивостью, обращая внимание на важные мелочи. Например, в таком деле, как сегодняшнее, необходимо убедиться, что руки у тебя безукоризненно чистые, прямо-таки розовые, и то же самое верно в отношении ушей, лица и вообще всех видимых участков кожи. Врачи становятся врачами, потому что они ненавидят грязь, болезни, лень, неряшливость. Вот что позволяет им чувствовать себя богом. Поэтому для того, чтобы сойти за врача, нужно придерживаться правил игры. Еще одним вопросом, на который сделал особый упор Верн, была обувь. Какую обувь носят врачи? Люди обращают внимание на обувь, даже если сами этого не сознают. Поэтому братья посидели немного в машине на стоянке обслуживающего персонала, следя за мужчинами среднего возраста, по их прикидкам врачами, а не какими-то стажерами (эти помоложе), и насчитали немало полуботинок «Рокпорт» со скругленными мысками. Затем они поехали в торговый центр, не в супермаркет, где вся обувь — творение рук Ва Минчоу, произведенное в перерывах между пошивом зеленовато-голубых костюмов для преподобного, нашли обувь фирмы «Рокпорт» и купили себе две пары: штиблеты из цветной дубленой кожи и коричневые полуботинки попроще. После чего братья долго шаркали обновкой об асфальт на стоянке перед торговым центром, поскольку врачи славятся своей прижимистостью и занашивают каждую пару обуви до дыр.

И сейчас, в новых, но старых «Рокпортах», они медленно приближались к палате девчонки. Оставалось уже совсем немного: третья дверь справа. Братья выяснили это некоторое время назад, когда быстро прошли по коридору, притворяясь, будто им хочется выпить воды, но на самом деле читая фамилии на дверях.

И вот тут-то мелкие сошки обязательно допустили бы прокол. Оказавшись так близко от цели и увидев, что медсестры сидят в своем кабинете и не обращают на них никакого внимания, они бы запаниковали, охваченные желанием поскорее покончить со всем и убраться отсюда. Они поспешили бы прямиком в палату девчонки, сделали бы свое дело и рванули прочь из больницы. Да, но тут и подстерегает главная проблема. Какой-нибудь санитар направляется в сортир, случайно поднимает взгляд и видит то, чего никогда не видел, а именно быстро двигающегося врача. Врачи никогда не двигаются быстро, если только речь не идет о приемном покое, куда доставили какого-нибудь бедолагу, умирающего от потери крови. У врачей слишком развито чувство собственного достоинства, чтобы двигаться быстро. Поэтому санитар заходит в палату узнать, в чем дело, видит иглу, воткнутую в вену, и спрашивает: «Эй, в чем тут дело?» И тогда Эрни приходится трахнуть его по голове отрезком трубы диаметром два с половиной дюйма, все горит синим пламенем, и в конце концов Верну и Эрни тоже втыкают в вену шприц с чем-то нехорошим.

Нетушки, преподобный не растил дураков из своих сыновей, племянников и кого бы там ни было.

Поэтому братья сохранили строгую дисциплину и разыграли спектакль до конца. Они заглянули к некоему больному Икс и убедились, что дела у него идут на поправку, затем навестили больную Игрек и похвалили ее за цвет лица и улыбку, хотя та понятия не имела, кто это такие, и наконец, быстро взглянув на больного Зет, по-прежнему находящегося в коме, подошли к двери, на которой было написано: «СВЭГГЕР НИККИ, АВТОМОБИЛЬНАЯ АВАРИЯ», и уже собрались…

— Эй…

Братья оглянулись, удивленные, но сохраняя спокойствие.

— Эй, прошу прощения.

К ним обращался широкоплечий человек в синем костюме с коротким «ежиком» на голове, следом за которым спешил второй широкоплечий парень, в черном костюме, но с таким же коротким «ежиком». Это были не врачи, поскольку двигались они чересчур быстро и вообще выглядели здесь не к месту. Добравшись до двери в палату девчонки, они остановились, тяжело переводя дыхание.

— Уф, — продолжал первый, — давненько мне не приходилось так бегать, а сначала эта бешеная гонка из Ноксвилла. Так или иначе, извините за беспокойство, но мы должны быть здесь.

— Кто вы такой?

— Еще раз прошу прощения, Рон Эверс, детективное агентство Пинкертона, ноксвиллское отделение. Мы обеспечиваем охрану больной, вот, позвольте показать вам это.

Он смущенно пожал плечами — не привык непочтительно разговаривать с врачами, но лучше перебдеть, чем недобдеть, — и достал значок, как у шерифа Дога[13]из мультфильма, и удостоверение с фотографией и эмблемой агентства Пинкертона.

— Прежде чем пропустить вас в палату, я должен взглянуть на ваши документы.

— Сынок, я доктор Торренс, и я совершаю обход, — спокойно промолвил Верн.

— Я очень сожалею, доктор, честное слово, но мне нужно связаться с кем-нибудь из администрации, чтобы удостоверить вашу личность. Понимаю, это лишняя головная боль, это ваша больница и все такое, но отец этой девушки нанял нашу фирму, и его инструкции были совершенно четкими: не впускать никого, не удостоверив личность. Если хотите знать, я уже связался со службой охраны больницы. Сейчас я позвоню в администрацию, — сказал он, доставая мобильник.

У Верна в голове разлилось что-то обжигающее. Несколько лет назад он в подобной ситуации ударил бы молодого охранника в горло, затем лягнул бы второго по яйцам. После чего бил бы обоих ногами по голове до тех пор, пока они не отдали бы богу душу. А потом прирезал бы девчонку ножом, который всегда имел при себе. Но с тех пор Верн стал мягче. Несмотря на нарастающее внутри чувство разочарования, подобное паровому котлу, который готов вот-вот взорваться, он все же сдержал себя в руках.