12 новых историй о настоящей любви - Джон Сковрон

дала мне два одеяла, а Трэвис позволил мне порыться в его машине в поисках дополнительных утеплителей. К счастью, он оказался из тех мальчиков, от которых приятно пахнет.

Я киваю.

Она говорит:

– Я так рада, что нарисовала для тебя тот рисунок.

– Я тоже.

– Ну что, увидимся утром? Ты же не передумаешь и не сбежишь, пока мы спим?

– Ни за что.

Она касается моего запястья.

– Тогда спокойной ночи.

Мы закрываемся в палатке. Как только Хоуп улеглась в свой спальный мешок, а я на свою груду свитеров, все шорохи стихли, и я слышу лишь звуки ночи. Ветер и сверчки. Смех где-то вдалеке, на другом участке.

Хоуп шепчет:

– Мои родители развелись, когда мне было двенадцать.

– Ой! Мне так жаль.

– Мне казалось, земля уходит из-под ног. Это было ужасно. Потом я привыкла, но дом так никогда и не стал прежним.

Крыша палатки прозрачная. Я вижу луну и звезды, и слова Хоуп кажутся такой же вечной истиной, как они. Как бы люди ни старались сосредоточиться на хорошем, пытаясь перенестись сразу в будущее, где все хорошо, правда заключается в том, что нельзя просто проскочить этот период – время, когда становится трудно дышать и ты чувствуешь себя совершенно беспомощным. Как будто кричишь, а никто тебя не слышит. Как будто счастливое будущее – миф, на который нельзя рассчитывать, и хочется только одного – бежать от всего этого.

Конец любви. Конец семьи. Ты больше не дочь двух человек, которые просыпаются в одной постели, ставят зубные щетки в один стаканчик, иногда закатывают глаза и вздыхают, иногда злятся друг на друга, но каждый вечер возвращаются в один дом и садятся за один стол.

– Нам осталось потерпеть всего год, – говорит Хоуп. – А потом у каждого из нас будет свой собственный дом.

– Ага, – говорю я.

– А пока можем ходить в походы.

Хоуп засыпает. Я лежу неподвижно и прислушиваюсь, ожидая, когда захрапит Мими. Ее палатка стоит совсем близко, но оттуда не слышно ни звука. Проходит так много времени, что я начинаю бояться, что скоро рассветет, а я так и не усну.

Делаю вдох.

«Она нарисовала мне картинку».

Делаю выдох.

«Она хотела, чтобы я приехала».

– Тут есть волшебное дерево, – говорит утром Мими. – Я хочу тебе его показать. После завтрака, конечно.

Как по волшебству возникают сосиски, картошка и яйца, которые волшебным образом одновременно оказываются горячими у нас на тарелках, хотя готовится все на костре на одной-единственной сковородке. Мы едим молча, пьем кофе, который Хоуп варит всем по очереди. Сквозь ветви деревьев проникает утренний свет. В воздухе пахнет костром, землей и океаном, а я не могу подобрать слово, чтобы описать свое состояние. Разве что «жива».

Потом мы с Мими идем к ее машине, садимся в нее вдвоем, и я трогаю кристаллики, которые лежат у нее на приборной панели: один прозрачный, один розовый, один желтый.

– А это зачем? – спрашиваю я.

– Мама заставляет меня всегда хранить их в машине. Она считает, что они меня оберегают.

У меня нет слов. Я не представляю себе, каково это – иметь маму, которая верит в такие вещи.

– Хорошо еще, они хоть на вид симпатичные, правда? – говорит Мими, и я киваю.

Она медленно едет по проселочной дороге, которая ведет к выезду из кемпинга, останавливается, чтобы пропустить группу детей. Когда они проходят, она ждет еще пару секунд, и вскоре на дороге показывается мальчишка, спешащий за остальными. Мими улыбается.

– Так и думала, – говорит она. – Всегда найдется отстающий.

Через десять минут она останавливает машину на крутом повороте, в котором на первый взгляд нет ничего примечательного. Ни зоны отдыха, ни знака – ничего, что бы указывало, что тут стоит остановиться. Я жду, что она скажет, что мы пропустили поворот, но она выключает двигатель и смотрит на меня.

– Готова? – спрашивает она, и мы идем вперед по узкой тропинке. Она ведет меня вверх по холму, сквозь деревья и папоротники, заросли травы и диких цветов. Мы ныряем под ветки и лавируем между кустами ежевики, и вот перед нами возникает поляна, а за ней, прямо под нами, океан.

– Вот это, – говорит Мими, – мое самое любимое место в мире.

Она ведет меня к волшебному дереву. Это не секвойя, не дуб, не сосна и не клен. Я вообще раньше не видела ничего похожего. Дерево старое, это сразу видно, но не такое величественное, как секвойя. В ширину оно больше, чем в высоту. Толстые ветви раскинулись во все стороны, а ствол покрыт узлами.

Мими забирается на услужливо протянутую ветку, залезает повыше. Я касаюсь коры и нащупываю место, откуда вылезает крошечный зеленый побег.

– Я хочу рассказать тебе одну историю, – говорю я. Мими кивает.

Она напоминает мне Алису перед путешествием в Страну чудес. Я тоже забираюсь на ветку и усаживаюсь, болтая ногами. Одно неловкое движение – и можно сорваться в океан, но я уже давно нигде не чувствовала себя так спокойно и безопасно.

То самое чувство, которого я ждала от летних курсов.

– Это про меня, мою маму и наш дом.

– Я очень хочу послушать, – говорит Мими.

У меня возникает такое же чувство, как на приемах у Джессики, когда я начинаю рассказывать ей что-то и тут же задумываюсь, зачем я это рассказываю. Но, как всегда говорит Джессика, надо же с чего-то начать.

– Мы купили дом, когда я была в седьмом классе, – говорю я. – Мама давно об этом мечтала. Раньше мы жили в доме, который был вполне ничего, но не очень красивый, а маме хотелось, чтобы все было как на картинке: крыльцо, большие окна и все такое. Чтобы было место, где разбить сад, и уютные ниши, и уголки. Она их просто обожает. Я, кстати, тоже.

Мими улыбается:

– Я это запомню.

– Папа часто работает по выходным, так что мы с мамой вдвоем ходили смотреть дома, выставленные на продажу. Мы несколько месяцев искали идеальный дом и нашли его. В нем было все, о чем мы мечтали. Он стоял на красивой улице, усаженной дубами, и стоил чуть дороже, чем родители были готовы заплатить. Они предложили свою цену, хозяева согласились, и вот тогда-то мы с мамой взялись за дело.

Поднимается ветерок, и я на несколько секунд замираю, наблюдая, как колышутся ветви над нами. Пытаюсь вспомнить, как все было тогда. Когда мне каждый день хотелось проводить с мамой.

– Мы спланировали каждую комнату – цвет стен, мебель. Мы прикладывали к стенам картины, чтобы найти для каждой идеальное