12 новых историй о настоящей любви - Джон Сковрон

место. Составляли длинные списки покупок. Выбирали обои для своих ниш и укромных уголков. Мне доверили выбрать обои для уголка под лестницей. Я выбрала обои под старину, с одуванчиками на розовом фоне. Мы поставили там маленькое кресло и столик, и на долгое время это место стало моим самым любимым в доме.

– Мы прочесывали лавки старьевщиков, охотясь за антиквариатом. Посещали аукционы, скупая картины. Ходили в галереи, сетевые магазины и шоу-румы. Я узнала, как сочетать разные цвета, орнаменты и текстуры. Как ухаживать за комнатными растениями. Каждый раз, как кто-нибудь делал маме комплимент по поводу дома, она говорила: «Мы с Флорой вместе все придумывали».

А теперь они просто все выбрасывают. Все. Как будто это никогда не имело значения. А я не могу подобрать слов, чтобы объяснить, что это значит для меня.

По моим щекам текут слезы, а я даже не заметила, как заплакала. Конец любви. Конец любви.

Мими слезает со своей ветки и забирается на мою. Она берет мои руки в свои, но я чувствую, что этот жест – не просто попытка меня утешить. Это нечто большее.

– Я помню, как увидела тебя в первый раз, – говорит она. – Ты была такой счастливой, уверенной в себе. Мне хотелось сбросить руку Блейка с твоей талии и самой обнять тебя.

– Мне бы это понравилось.

– Даже тогда?

– А ты разве не видела? Кажется, рядом с тобой у меня не получается скрывать свои чувства. И никогда не получалось.

– Я догадывалась, что ты что-то чувствуешь ко мне. – Она отпускает мои руки и дотрагивается до моей щеки.

Я склоняю голову, прижимаясь щекой к ее ладони. Мне хочется, чтобы так было всегда.

– Мне хотелось поцеловать тебя, когда ты была счастлива. И хочется сейчас, когда тебе так грустно.

Но она не двигается, продолжая смотреть на меня.

– Мне тоже этого хочется, – говорю я. – Очень.

И мы тянемся друг к другу.

Я целую Мими Парк через два года после нашей первой встречи. Целую ее, хотя часто говорила себе, что скорее всего больше никогда ее не увижу. Иногда, по ночам, лежа без сна и думая о ней, я говорила себе, что, наверное, нам не суждено быть вместе. Что, наверное, я ошиблась. То, что человек открывает тебе что-то про тебя самого, еще не значит, что ему суждено сыграть еще какую-то роль. И даже, если с первого взгляда на Мими и при каждой нашей следующей встрече каждая клеточка во мне загоралась желанием прижаться к ней, это еще не значит, что она – моя судьба. Может, это просто значит, что мне нужно нечто иное. Что мне нужна девушка.

Но теперь я на три года старше, чем тогда. Я уже целовалась с несколькими девушками. Наверное, даже была влюблена. Но ни с кем другим ничего похожего я не испытывала.

Я прислоняюсь к стволу дерева, чувствуя ее руки на своем лице, в своих волосах, на груди, на затылке. Я хватаюсь за соседнюю ветку, боясь потерять равновесие.

– Мы свалимся с этого дерева, – шепчу я, когда она прижимается губами к моей шее.

Она отстраняется. Мне хочется снова прижаться к ней. Она спрыгивает на траву, я за ней. Под нами сверкает океан. Небо голубое и ясное. А дерево действительно волшебное. Она тянет меня за собой на землю и снова целует меня.

– Мне больше не грустно, – говорю я.

Она смеется и отвечает:

– Хорошо. Это очень хорошо. Мне тоже.

– А вот и Флора с Мими! – восклицает Трэвис, когда мы возвращаемся, и от одной этой фразы, объединяющей наши имена, меня снова накрывает волна счастья.

– Пора гулять, – возвещает Хоуп.

Мими вскидывает ногу:

– Но у меня с собой только сандалии!

– Да ладно тебе, – говорит Трэвис. – Маршрут не такой уж сложный.

Мы уходим в заросли секвойи, где темно почти как ночью, а воздух намного прохладнее, а потом снова выходим на солнце. Идем вдоль обрыва, где под нами шумит океан, а между камней растут цветы, и наконец выходим на самый крошечный луг, какой я только видела. Там мы садимся в кружок, чтобы отдохнуть.

Я замечаю рядом с собой несколько калифорнийских маков.

– Я бы сорвала один для тебя, если бы это не было незаконно, – говорю я Мими.

– Законы существуют, чтобы их нарушать, – она перегибается через мои колени и срывает цветок, а потом вплетает мне в волосы.

Она смотрит на меня.

– Идеально, – говорит Мими, и Хоуп поддакивает, но Трэвис, прищурившись, качает головой.

– Нужен второй для симметрии.

Он срывает еще один цветок и протягивает его Мими, а я поражаюсь, за что мне такое счастье – быть с ними. Казалось совершенно невероятным, что мы встретимся снова, да еще таким образом: на летних курсах, единственные выпускники среди кучки пятнадцатилетних.

– У меня вопрос, – говорю я.

– Какой? – спрашивает Хоуп.

– Каким образом вы все попали на летнюю геометрию?

– У нас у всех туго с математикой, – объясняет Хоуп. – Мы всегда среди отстающих.

Мими добавляет:

– Это единственный предмет, на который мы ходили вместе в прошлом семестре. Учитель нас рассадил, потому что мы все время болтали.

– И это не преувеличение, – вставляет Трэвис. – Мы просто физически не могли прекратить разговаривать.

– А потом мы стали переписываться смсками.

Хоуп качает головой:

– Это был просто ужас. Я пыталась игнорировать свой телефон, но они все время так многозначительно на меня смотрели! В конце семестра нам всем поставили двойки. Так что теперь мы ходим на летний курс и опять все вместе!

Трэвис говорит:

– Уже по второму кругу проходим одно и то же, а все равно ничего не можем выучить.

– Ребята, – говорю я, – вам просто нужно понять, что геометрия – это самое интересное в математике.

Хоуп смеется. Трэвис возражает:

– «Интересное» и «математика» в одном предложении?… Все, мой мозг отключился.

Мими проводит рукой по своей татуировке и улыбается.

– Это самое человечное. Это связано с нашим телом, – я встаю, расставив руки. – Симметрия. Пропорции. Знаете этот рисунок Леонардо да Винчи, где человек стоит вот так? – я шире расставляю ноги и выше поднимаю руки.

– Ну да, голый мужик, – говорит Трэвис.

– По-моему, у него мужики почти всегда голые, – вставляет Мими.

– Но вокруг того нарисован круг, да? – спрашивает Хоуп.

– Точно! И еще квадрат. Этот рисунок как раз про геометрию. Геометрия в природе повсюду: когда бросаешь камень в воду и от него расходятся круги, все шире и шире. И жилки на листьях. И чешуя у рыбы. А если посмотреть на срез дерева, видно, как оно росло. А ульи!