Все нечестные святые - Мэгги Стивотер

Нынче он стучал в двери с таким же энтузиазмом, но получал совершенно не тот ответ, на который рассчитывал.

Пит был абсолютно уверен, что в домах есть люди, но ни одна дверь перед ним не открылась. Еще ему постоянно казалось, что за ним наблюдают, что чьи-то внимательные глаза следят за ним из окон, однако стоило ему повернуться и поглядеть на окна, как наблюдатели тут же исчезали. В какой-то момент он даже услышал детский плач, но стоило ему постучать в дверь дома-автоприцепа Розы Сория, раздалось быстрое и тихое «тс-с-с!», и всё стихло.

Всё дело было в том, что Пит походил на пилигрима. Все Сория знали, что вчера ночью прибыли паломники, и все Сория знали, что имело место чудо. Они предполагали, что Пит получил чудо сразу после Тони, и вследствие этого не рискнули бы с ним заговорить. Обычно на такое мог бы отважиться лишь Даниэль, но сегодня его нигде не было видно – как и остальных членов семьи Сория.

Пит не знал, отчего его избегают, зато вполне успел это прочувствовать. В конце концов, он стал делать то единственное, что умел: работать.

Объектом своей деятельности он выбрал гостиницу. Майкл ретировался, едва Пит принялся бродить по Бичо Раро, а ведь сложно с налету включиться в чужую работу, не получив надлежащих инструкций, однако у Пита за плечами лежал огромный опыт помощи людям. Быть хорошим помощником – значит быстро и вдумчиво вникнуть во множество чужих потребностей, так что именно этим Пит и занялся. Он увидел, что границы будущей гостиницы уже намечены и кто-то попытался проделать несколько отверстий в земле, но не слишком далеко продвинулся по причине твердой почвы. Прикинув, что хотел сделать неведомый создатель сего проекта, юноша начал оттаскивать в сторону камни, лежавшие внутри будущих стен.

Обитатели Бичо Раро наблюдали за его трудами. У них на глазах Пит натаскал уже столько камней, что ими можно было бы наполнить стоявшую неподалеку тачку. У них на глазах Пит сложил из камней целую пирамиду, потом вторую и третью. У них на глазах Пит сложил из камней маленький домик рядом с будущей гостиницей. У юноши под рукой не имелось материала для постройки крыши и изготовления двери, не было стекол для окон, и всё же он возвел четыре стены, сложил в углу очаг и как раз начал выкладывать подоконники, но тут у него закончились камни.

Тут-то Антония Сория и сообразила, что знает этого парня.

Именно у Антонии когда-то возникла идея нанять рабочего в обмен на грузовик, и она поделилась этой мыслью с тетушкой Пита – это случилось вскоре после того, как Жозефа смогла получить второе чудо и исцелиться, и до того, как покинула Бичо Раро. В поселении вечно не хватало рабочих рук, и Антония сочла такое решение наилучшим вариантом – еще и от сломанного грузовика можно избавиться с пользой.

Антония отложила ножницы.

Как только у нее выдавалась свободная минутка, она изготавливала изящные цветы из бумаги, так похожие на настоящие, что порой сами цветы забывали о том, что они искусственные, и ждали, что их польют. Кропотливый процесс изготовления требовал полной сосредоточенности, мог длиться часами, и если Антонию прерывали, она приходила в неописуемую ярость. Теперь в ее душе вели ожесточенную борьбу желание официально нанять Пита и нежелание прерывать любимое занятие. Первое в итоге победило, но это была победа с привкусом горечи.

Вот чего хотела Антония: чтобы деньги можно было доставать из воздуха. Вот чего она боялась: что однажды она забудет накричать на кого-то из членов семьи, в результате чего этот член семьи сделается небрежным и случайно подожжет дом.

Яростно фыркнув, Антония оторвалась от бумажных роз и встала. Потом собрала волосы в гладкий пучок, несколько раз ущипнула себя за щеки и решительно вышла к Питу.

– Ты сынок Жозефы? – спросила она.

У Пита в руке оставался последний камень, и юноша поспешил положить его на землю. Он видел, что вышедшая из домика женщина сердита, и решил, что является причиной ее гнева.

– Я ее племянник, мэм. Пит Уайатт.

– Уайт?

– Уайатт.

При виде построенного Питом домика досада Антонии слегка поутихла.

– Пожми мою руку, – велела она Питу, и тот подчинился. – Антония Сория.

– Сора, мэм?

– Сория. – Антония пристально разглядывала юношу. – В тебе точно нет тьмы?

– Нет, мэм, у меня только отверстие в сердце.

– Эта дырка в сердце убьет тебя, если будешь изнурять себя работой?

Доктор, поставивший Питу диагноз, – человек, которого тоже звали Питом, – пояснил, что, имея отверстие в сердце, следует избегать переизбытка эмоций, вроде шока, страха и смешанных чувств, могущих возникнуть, если вы вдруг обнаружили, что кто-то хочет вашей смерти, и которые непременно испытает человек, служа в армии. Доктор Пит призвал Пита-пациента вести умеренный образ жизни и избегать ситуаций, в которых велика вероятность неожиданно испытать сильные эмоции. В таком случае, утверждал он, у Пита не будет проблем со здоровьем. Ежась под взглядами присутствовавших на приеме родителей и младшего брата Декстера, Пит спросил, нельзя ли ему просто тренировать свое сознание и всё-таки пойти в армию. Пит-врач сказал: «Боюсь, что нет». Пит-пациент всегда будет слабым звеном. А потом взял и написал: «К службе непригоден».

Теперь Пит снова вспомнил тот случай, потом подумал о Беатрис и о пустыне. А потом сказал:

– Нет, мэм, не думаю. Меня может убить только шок.

– Хорошо. Очень хорошо, – повторила Антония. – Идем. Покажу, куда можно поставить ботинки на ночь.

Пока Пит ходил к машине забрать сумку, Антония с горечью поглядела на оранжерею своего мужа Франсиско. Сквозь стекло виднелся его силуэт. В то время как его жена проводила ночи, изготавливая прекрасные искусственные цветы, неотличимые от настоящих, Франсиско целыми днями выращивал настоящие цветы, настолько прекрасные, что их трудно было отличить от искусственных. Климат долины Сан-Луис прекрасно подходил для выращивания крепкого картофеля, сена и томатов, однако Франсиско посвятил себя выращиванию роз. Существовало множество препон для выращивания роз в Бичо Раро: град постоянно норовил посбивать лепестки, лоси – объесть листья, а жгучее солнце – обесцветить яркую окраску цветов. Еще ребенком Франсиско был поражен совершенной красотой золотой спирали Фибоначчи, заложенной внутри розы, и с тех пор не потерял запала. С тех пор он не оставлял попыток создать невозможное: черную розу. Вот и теперь он торчал в оранжерее, делая записи в маленьком дневнике. Он записывал числа, не имевшие, по правде сказать, никакого отношения к арифметике.

Франсиско писал на языке, который они изобрели на пару с Беатрис. Записанное им предложение переводилось так: «Кажется, прошлой ночью собаки Антонии прикончили несколько человек».

Вот чего хотел Франсиско: найти на одной из роз черный как смоль бутон. Вот чего он боялся: что его попросят заняться чем-то другим.

Антония снова одарила мужа презрительной усмешкой, чувствуя, как в душе с новой силой закипает раздражение, потом повернулась к Питу. Она указала на прудик.