Стратегия воздействия - Макс Глебов

– У меня нет слов, – совершенно искренне заявил я, убирая со стола чертежи и доставая чистый лист бумаги.

– А вот это зря, – ответила Лена, продолжая хитро улыбаться, – мы, женщины, любим слова, особенно когда они касаются нашей красоты и исходят от сильных и небезразличных нам мужчин. – Давай уже начнем. Мне не терпится посмотреть, что у тебя получится.

Лена поставила стул у двери, где в моей комнате было самое свободное и при этом нормально освещенное место, и опустилась на него, сохраняя на лице легкую улыбку.

– Чуть-чуть поверни голову влево и немного наклони. Нет, в другую сторону. Вот так в самый раз, – я внимательно посмотрел на Лену и заставил вычислитель сделать несколько снимков. – Ну что ж, приступим.

Скользнув в боевой режим, я доверил имплантам почти всю работу. Сам я рисовать толком не умею, и мои таланты художника ограничиваются обычными детскими рисунками. И уж точно карандаш и бумагу я впервые взял в руки только здесь, на Земле.

Весь процесс создания портрета занял минут двадцать, причем три четверти работы пришлось на последние пять минут. Почти все остальное время ушло на адаптацию имплантов к непривычному занятию. Лена все это время неподвижно сидела на стуле, стараясь не менять выражения лица и не шевелиться. Для вида я изредка поглядывал на нее, отвлекаясь от рисования, и, честно говоря, чувствовал себя немного некомфортно, понимая, что в чем-то вновь обманываю близкого мне человека. Впрочем, на подобные неприятные ситуации я уже привык не обращать особого внимания.

– Готово, – сказал я и даже не успел взять в руки лист с рисунком, как Лена уже оказалась у стола и горячо задышала мне в ухо, встав сзади и внимательно разглядывая свой портрет.

– Ну, ты даешь, Нагулин. Слушай, а есть что-то в этой жизни, чего ты не умеешь?

– Конечно. Я не умею писать стихи и сочинять музыку, пою песни голосом мартовского кота, ничего не понимаю в целой куче гуманитарных наук, и вообще я человек с военно-техническим уклоном – этакий продвинутый солдафон, интересующийся в основном разным стреляющим железом и умеющий с ним неплохо обращаться.

– Не прибедняйся, солдафон. Так нарисовать портрет… – Лена замолчала, продолжая рассматривать рисунок. – Знаешь, я не могу отделаться от ощущения, что смотрю сейчас не на картину, а на фотографию. Все передано с такой невероятной точностью…

– Все верно, Лена, я ведь не художник. Твердая рука, фотографическая память, натренированный с детства глазомер… И все. Настоящий художник изобразил бы тебя иначе. Сходства было бы чуть меньше, хотя узнаваемость никуда бы не делась, но на его картину можно было бы смотреть часами, как на произведение искусства. А я нарисовал, то, что видел, в точности и со всеми мельчайшими деталями, но, ты знаешь, мне кажется, что и так неплохо получилось – уж очень хорош оригинал.

– Ну вот, – усмехнулась Лена, отбирая у меня портрет, – а говоришь «нет слов». Все ты можешь, когда захочешь.

* * *

Специальный представитель президента США в Великобритании Уильям Гарриман с подчеркнутым вниманием выслушал очередной вопрос высокопоставленного собеседника, слегка задумался и ответил, тщательно подбирая слова:

– Господин премьер-министр, вы, несомненно, в курсе, что в Соединенных Штатах очень сильны изоляционистские настроения. Заверяю вас, что господин президент эту точку зрения не разделяет, и считает, что Гитлера необходимо остановить, задействовав для этого все силы и средства наших государств. Тем не менее, немедленное вступление Соединенных Штатов в войну в данный момент невозможно по упомянутым выше причинам.

– Я понимаю господина президента, – кивнул Черчиль. – Идти против большинства в Сенате действительно непросто. Однако в августе на конференции в Арджентии господин Рузвельт дал мне понять, что приложит все усилия к изменению внутриполитической ситуации в стране. Я не жду мгновенного результата этих усилий, но надеюсь на увеличение объема военных поставок из США в Великобританию.

– В настоящее время уровень производства танков, самолетов и другой боевой техники в Соединенных Штатах не позволяет увеличить размер нашей помощи Великобритании без урезания поставок русским, – напомнил Гарриман. – Сейчас в Москве как раз идут переговоры об объеме нашей помощи Советскому Союзу, который, как вы помните, связывает на Восточном фронте почти три четверти наиболее боеспособных соединений вермахта.

Черчиль пристально посмотрел в глаза спецпредставителя США и усмехнулся уголком губ.

– Господин Гарриман, я еще раз хотел бы напомнить вам выводы, к которым мы с господином президентом пришли на конференции в Арджентии. Уже в августе нам было ясно, что Советский Союз долго не продержится, а теперь это стало еще очевиднее. Катастрофические поражения начального периода войны подорвали силы русских, и сейчас деградация их армии только усиливается. Несколько дней назад окончательно разгромлен их Юго-Западный фронт. Катастрофа под Киевом открыла Гитлеру путь на Москву. Есть ли смысл помогать Советам, если их столица падет максимум через пару месяцев?

– Наша разведка оценивает положение на Восточном фронте не столь пессимистично, господин премьер-министр, – осторожно возразил Гарриман. – Осенью русские продемонстрировали свою способность к сопротивлению. Можно вспомнить хотя бы контрнаступление двух их армий под Ельней, да и победа под Киевом стоила немцам гибели Гудериана и весьма ощутимых потерь в живой силе и технике.

– Все это так, – согласился Черчиль, – но, боюсь, ваша разведка еще не в курсе последних изменений в Северной Африке. Возросшее сопротивление русских, собравших свои последние силы для предотвращения окончательного обвала фронта, спровоцировало Гитлера на принятие радикальных мер, которых от него никто не ждал. Немецкий Африканский корпус убыл во Францию вместе со всеми своими танками. Его сменили пехотные дивизии, и это открывает перед нами большие перспективны, но я сейчас не об этом. Буквально на днях я получил достоверные данные о том, куда именно направляются танковые дивизии генерала Роммеля, пополненные новыми машинами с заводов Рейха. Они едут в группу армий «Центр», чтобы усилить ее перед решающим броском на Москву.

Уильям Гарриман с ответом не торопился. Информация о переброске немцами на Восточный фронт дополнительных сил действительно оказалась для него неожиданной. Не дождавшись возражений, Черчиль продолжил.

– Господин Гарриман, я бы хотел, чтобы вы передали президенту Соединенных Штатов мои опасения по поводу судьбы тех танков, самолетов, автомобилей и военных материалов, которые он собирается поставить в ближайшие месяцы в Советский Союз. Если немцы вновь обрушат русский фронт, а я не сомневаюсь, что так и будет, вся эта техника может в скором будущем стать трофеями Гитлера, и тогда мы проиграем дважды – потеряем то, что могли бы использовать в той же Африке, и усилим врага за наш собственный счет.

Гарриман задумался. В словах Черчиля, несомненно, имелось рациональное зерно, но решать такие вопросы самостоятельно спецпредставитель президента США уполномочен не был.