Стратегия воздействия - Макс Глебов

Не предусмотренные никакими планами дополнительные две недели, потерянные вермахтом под Киевом, внесли в действия немцев серьезные коррективы. Гитлер и его генералы понимали, что до наступления холодов, которые заставят землю замерзнуть и сделают русские дороги более проходимыми, о быстром броске на Москву думать будет сложно.

Тем не менее, наличие в резерве группы армий «Центр» только что прибывшей из Африки танковой группы Роммеля давало немецкому командованию дополнительные возможности. На самом деле, на полноценную танковую группу войска Роммеля не тянули. Скорее, это был усиленный танковый корпус, но в условиях, сложившихся на Московском направлении, почти четыре сотни танков, поддержанных моторизованными войсками и пехотными дивизиями, могли сыграть решающую роль.

Можайскую линию обороны в сотне с небольшим километров от Москвы спешно занимали курсанты столичных военных училищ и вновь сформированные дивизии. Этим войскам в ближайшее время предстояло вступить в бой с передовыми частями вермахта, которые немецкое командование смогло выделить для продолжения наступления на Москву.

Тем не менее, вынужденная пауза в немецком наступлении, возникшая из-за распутицы и сопротивления войск, окруженных под Брянском и Вязьмой, дала советскому командованию столь необходимое время. Под Москву перебрасывались части с других участков фронта, а из тыла прибывали вновь сформированные стрелковые дивизии и танковые бригады. Немалую роль сыграли и сто тысяч бойцов и командиров, сумевших вырваться из Киевского котла и полных решимости поквитаться с врагом за ужас окружения и почти потерянную надежду на спасение. Сведенные в десять полнокровных дивизий, они представляли собой реальную силу, значительно укрепившую советскую оборону на пути к столице.

Спутники подсказывали мне, что до холодов осталось меньше двух недель, и было совершенно ясно, что как только ударят морозы, сражение за Москву вступит в решающую фазу.

* * *

Из Москвы мы выезжали по бывшему Владимирскому тракту, а ныне шоссе Энтузиастов. Нашей целью был закрытый полигон под Балашихой, где планировалось провести испытания первого опытного образца динамореактивного гранатомета.

Москва менялась буквально на глазах, превращаясь в угрюмый прифронтовой город. На улицах возводились баррикады и противотанковые заграждения, низко над крышами нависали серые туши аэростатов, дома смотрели на улицы заклеенными крест-накрест окнами.

Мы ехали на восток, и наш путь совпадал с направлением потока людей, стремившихся покинуть столицу и эвакуироваться куда-нибудь в более безопасное место. Не могу сказать, что этот исход выглядел, как паническое бегство. Тем не менее, довольно плотный поток машин, забитых гражданскими и груженых мебелью, какими-то матрасами и прочим домашним скарбом, производил гнетущее впечатление. Многие шли пешком, и я не понимал, на что эти люди рассчитывают, но на усталых лицах москвичей отражалась решимость, и было понятно, что никакие аргументы на них сейчас не подействуют.

Нашей небольшой колонне приходилось продираться через это печальное шествие, но люди узнавали машины НКВД и предпочитали уступать дорогу. Впереди двигался грузовик с взводом охраны, в середине ехала «эмка» Судоплатова, в которой находились мы со старшим майором, а за нами двигался небольшой автобус, с разнообразным оборудованием и тремя техниками во главе с капитаном Хватовым, одним из самых толковых инженеров-оружейников наркомата внутренних дел.

Судоплатов молча смотрел в окно, и на его лице застыло мрачное выражение. В отличие от меня, он ежедневно бывал в городе и, по идее, это зрелище не было для него чем-то новым, но, видимо, привыкнуть к такому даже опытному диверсанту оказалось непросто.

– Не верят, что наша армия удержит город, – негромко произнес старший майор и неожиданно продолжил. – Я их не осуждаю. После стольких громких слов до войны, а потом стольких чудовищных поражений… Я бы, наверное, тоже не поверил.

– На самом деле в общей массе москвичей их не так много, – ответил я нейтральным тоном, – А город мы удержим. Не хватит немцам сил его взять. Ну, может, ворвутся в одном-двух местах на окраины, да и то вряд ли.

– Вы так думаете, старший лейтенант? – Судоплатов оторвал взгляд от вереницы беженцев и коротко взглянул на меня.

– Уверен, – позволил я себе легкую улыбку, – Все наши жертвы принесены не напрасно. У врага остались ресурсы на один мощный удар, а этого мало, чтобы взять штурмом столицу Советского Союза.

– Мне бы вашу уверенность…

Мы, наконец, выехали из Москвы и, спустя минут тридцать, свернули с шоссе на дорогу, ведущую к полигону. Нам оставалось ехать еще километров десять, когда резкий зуд за ухом оповестил меня о приближающейся опасности.

Вычислитель предупредил меня слишком поздно. Враги были одеты в советскую форму, и определить в них противника искусственный интеллект смог только когда их действия стали откровенно враждебными по отношению к нашей колонне.

Я нырнул в боевой режим, и впереди на дороге сразу же подсветился оранжевым цветом управляемый фугас. К сожалению, он был уже очень близко.

– Стой! Впереди засада! – выкрикнул я, вглядываясь в мельтешение человеческих фигурок в ближайшем перелеске.

– Егорыч, сигналь остановку! – мгновенно сориентировался Судоплатов.

Водитель «эмки» резко дал по тормозам, одновременно сигналами клаксона приказывая грузовику и автобусу остановиться. К сожалению, приказ запоздал, да и водитель грузовика среагировал на него не сразу.

Увидев, что колонна резко тормозит, противник привел фугас в действие. Впереди, перед самым капотом грузовика вырос огромный столб огня, смешанного с выброшенным грунтом. Взрывчатки диверсанты не пожалели. Полуторку отбросило назад и перевернуло. Возможно, кто-то из бойцов взвода охраны и уцелел, но вряд ли они сейчас были способны вступить в бой.

С опушки леса ударил пулемет и его тут же поддержал еще один – с другой стороны дороги. Очереди скрестились на грузовике. Видимо, эту цель диверсанты считали наиболее опасной.

Судоплатов выкатился из машины одним слитным движением. Я даже не успел заметить, когда он открыл дверь. Я тоже не стал дожидаться, когда пулеметчики противника перенесут огонь на «эмку», и выпрыгнул из автомобиля в другую сторону, мгновенно скрывшись в неглубокой канаве.

Мое укрытие находилось метрах в ста пятидесяти от вражеского пулемета. Достать противника из нагана не стоило и пытаться – только позицию свою обозначу, а другого оружия у меня не было.

Следующей целью нападавших стала «эмка». Пули застучали по машине, выбивая стекла и дырявя корпус. С громким шипением сдулась покрышка, и автомобиль осел, перекосившись на один бок.

С нашей стороны я выстрелов не слышал. Кто-то с шумом сполз в канаву рядом со мной. Я обернулся и увидел капитана Хватова. Глаза у него были совершенно дикие, а в руке он сжимал здоровенный кофр.

– Товарищ Нагулин, – прошипел капитан, – это немецкие диверсанты! Нужно спасать экспериментальный образец!