Ни шагу назад! - Александр Авраменко

— Товарищ капитан, а где остальные?

— Как?! Я думал, они все уже здесь…

— Да нет никого, товарищ капитан. Вы — первые. И единственные…

— Власов сел в расположении пехоты. Скоро появится. Точно знаем. Видели, как двоих сбили… А больше — никого.

Вмешался Александр.

— Я видел, как ведущий на зенитный снаряд нарвался, только крылья в разные стороны. А ещё двое в гору вошли…

В этот момент к ним подбежали командир группы и комиссар.

— Столяров! Почему не докладываете?! Почему вернулись, не выполнив задания? И где остальные члены эскадрильи?!

Отшвырнув парашют, Владимир не выдержал и заорал в ответ:

— Где, спрашиваете?! Нет больше никого! Я видел, как троих сожгли, да Александр столько же! Ни один из нас не имел ни малейшего шанса пройти! Немцы свою дуру берегут, словно этого бесноватого фюрера! Что же вы наделали, командиры?! Что?! Они нас ждали, и всех, как ягнят, перерезали…

Он без сил опустился на горячую крымскую землю, словно сломавшись, и ударил по ней кулаком, в кровь разбивая руку. Хейфиц, с минуту помолчав, глухо произнёс:

— Вы наблюдали шестерых погибших?

— Да, товарищ комиссар.

— Звонили пехотинцы, Власова и Петренко сейчас привезут. Они целы. Шунков ранен. Его отправили в госпиталь. Наверное, эвакуируют на Большую Землю. Нашли Емельянова и Фролова. Оба мертвы. Остальные — пропали без вести…

Вечером в столовой было тихо. На столах стояли длинной чередой стаканы с водкой, наркомовскими ста граммами, накрытые густо посоленными горбушками чёрного хлеба. Двадцать семь стаканов. Двадцать семь человек. Двадцать семь лётчиков. Они погибли в бою, боевой задачи не выполнив…

Неделю безуспешно пытаемся преодолеть насыпь. Немцы зарылись здорово, и наши каждодневные атаки приводят только к напрасным потерям. Артиллерии — нет. Авиационной поддержки — нет. Даже сапёров и то не дали. Бойцы сами отрывают себе укрытия, строят блиндажи и дороги. Попытку обойтись стрелковыми ячейками я пресёк сразу на корню. Хватило с меня и лета сорок первого. Фрицы же не тупые, половину Европы завоевали, и только траншеи роют. И бойцу, если что, есть место укрыться, да и в случае атаки удобно маневрировать резервами, без лишних жертв обходиться. Так что, пришлось кое-кому втолковать, что к чему. Командира на пехоту так и не прислали. Точнее, слышал, что назначен и выехал в расположение, но лично ни разу не видел, где его носит, интересно? Хотелось бы посмотреть ему в глаза.

Со снабжением тоже плохо: то, что было с собой — уже съели. А насчёт пополнения запасов — глухо. Да и с боеприпасами не легче. Ничего не могу понять. А ещё прошёл страшный слух, что семьи тех, кто попал в плен, будут расстреливать. Вроде как приказ вышел ещё осенью, за номером 270. И будто бы товарищ Сталин его отказался подписывать, а генерал Жуков — подписал и велел строжайшим образом исполнять. Поэтому в тылу сейчас страшно… Та ещё сволочь этот Георгий Победоносец…

Железнодорожная насыпь, рубеж обороны немцев, превращена в настоящую крепость: через каждые тридцать метров — стрелковые ячейки. Через каждые сто-двести — доты и дзоты. В основном — пулемётные, но через две-три штуки — пушечные. Кроме того, они очень широко используют так называемые кочующие батареи: несколько орудий на механической тяге оперируют вдоль насыпи, и когда мы пытаемся в каком то месте пробить их оборону, на помощь защитникам приходят дополнительные пушки. Так что, всё это мне напоминает рассказы отца о Первой Мировой. Настоящий позиционный тупик. Средства обороны превосходят средства нападения. И что делать — непонятно. Без авиации нам насыпь не перейти. Только зря людей потеряем и технику. Хотя наша страна и большая, но если так воевать, то народу не хватит, а когда ещё новых солдат нарожают? И будет ли кому? Так что, настроение у меня тяжёлое. Тем более, что сегодня опять не привезли ничего, ни пищи, ни боеприпасов, ни топлива для моих танков.

Связываюсь по рации с полком, но бесполезно. Радист только и твердит в трубку, что командир занят, и велел не беспокоить. Взбешённый, я срываю с головы шлем и, взяв с собой двух бойцов, отправляюсь в тыл. Разбираться лично. За полем мы встаём на лыжи и размашистым шагом мчимся по дороге в деревню, где расположился штаб. Снег вкусно похрустывает под полозьями, морозец пощипывает щёки. Красиво, чёрт возьми! И тихо. Лишь время от времени долетает далёкое эхо разрыва, или дробь пулемётной очереди. В промёрзшем воздухе слышно далеко…

Перед закутанной снегом деревней до нас долетают звуки музыки. Не понял… В избе, занятой командиром — пьянка. Наяривает патефон, визг пьяных женщин, нестройный гул мужских голосов. Часовой пытается нас остановить, но летит в снег от удара кулака сержанта Коновалова, могучего сибиряка. Я вышибаю дверь и вваливаюсь в прокуренное чадное помещение.

Там бурное веселье: сам командир полка вместе с начальником штаба и заместителем по тылу сидят за заставленным закуской и бутылками со спиртным столом, вместе с ними несколько полуодетых, точнее, не до конца раздетых, мордастых девиц. При моём появлении они пытаются прикрыться, а подполковник с трудом фокусирует на мне расплывающийся взгляд.

— Э. Ты кто такой?

— Суки! Что же вы делаете?! У меня люди голодные, замёрзшие, в чистом поле под пулями сидят, а вы тут веселитесь?!

— А пошёл ты, под суд отдам, за оскорбление вышестоящего командира!

Это вмешивается зампотыл: личность известной национальности, с маслеными глазками и характерной носато-пейсатой внешностью.

— А тебя, гад, я сейчас на месте расстреляю, ясно? Где паёк?! Где топливо?! Где патроны?! Продал, сволочь?! Взять его!

Мои бойцы с удовольствием выкручивают ему руки и вытаскивают, в чём был, на улицу, на мороз, судя по доносящимся оттуда воплям, ребята отводят душу. Я тем временем выбиваю из руки командира полка невесть откуда взявшийся наган и решительно беру трубку полевого аппарата.

— Незабудка? Особый отдел армии мне. Срочно!

Слышно клацанье переключений, затем через несколько мгновений в трубке голос:

— Дежурный по отделу капитан Чередниченко. Слушаю.

— Майор Столяров, из второй ударной. Арестовал своей властью командира полка вместе с заместителем по тылу и штабом. Требую выезда спецгруппы для расследования…

Ещё пару минут объясняю, за что и по каким причинам. Мне приказывают ждать, особая группа уже выехала. Что мы и делаем.

Девиц загоняем в комнату, остальных — привязываем к стульям. До них так и не доходит, что к чему. Пытаются нам угрожать, пугают всевозможными карами, но к нашей великой радости, к приезду особистов протрезветь они не успевают.

Командует группой мой старый знакомый, Исаак Шпильман. Честно говоря, я даже доволен. Нет лишних расспросов, ненужных разговоров. Скотов грузят в кузов «ГАЗика», быстро протоколируют мои показания и бойцов, обещают вызвать для дачи показаний и вскоре уезжают.