Колесница - Даниил Хотьма

он долбил себя работой. О событиях на пирушке корнет ничего не помнил – по крайней мере, с его собственных слов.

Ракель же, напротив, чувствовала себя прекрасно. Поднявшись рано утром, свежей и отдохнувшей, она в благодарность за приют позвала всех желающих прокатиться по окрестностям. Но упрямые галерейские старатели, не знающие досуга, истолковали предложение чересчур по-своему – и бедный лок подвергся карательному техобслуживанию. Ракель еле поспевала за старателями, скорыми и проворными в труде, как муравьишки.

Несколько часов возни дали свои плоды. Гуляющая задняя ось отбалансирована и подтянута, заменены битые на ухабах колосники, клинья и пальцы. Крохотные уплотнительные гирьки на золотниках – такие незаметные, но в то же время важные – выправлены. По мелочи подкрашено, смазано, вычищено. В качестве финального штриха Демьян раздобыл широкую решётку, как раз подходящую на роль метельника. Её выгнули с помощью лома и посадили машине на нос – теперь локомобиль стал смотреться молодо и хищно.

– Готово. – сообщил корнет, утирая пот со лба. – Когда трогаемся?

– Что с давлением? – спросила Ракель.

– Без четверти десять. – считал он по манометру.

– Маловато. Подбрось пару ложек.

Корнет снова взялся за лопату.

План покинуть Галерею после первой же ночёвки виделся разумным решением. Здесь Ракель стала бы изгоем среди праздных бояр, или вечной отстающей среди неутомимых старателей – их идея пахать и на себя, и на барина всё ещё казалась ей безумной. К чему же, спрашивается, оставаться? Снова быть никем, бросаться из стороны в сторону, как шарик в бильярде?

Корнет поддержал решение двинуться в дорогу, и это стало приятной новостью – задетые чувства пройдут и забудутся, а терять надёжного напарника всё же не хотелось.

Тася, как ожидалось, решила погостить подольше. Такая жучка, как она, где угодно найдёт себе место, а уж остаться в Галерее ей будто нашёптывает сама судьба. Тепло распрощавшись с дикаркой, а заодно и со всеми галерейцами, Ракель ушла за ворота в уже привычной компании корнета. Дело за малым – прогреть лок, и дальше в путь.

– Прости меня за вчерашнее. – оставив лопату, проскрипел корнет.

– За что простить? – бесцветным голосом спрашивала Ракель.

– Да я не помню ничего. Правда. – он остервенело стянул фуражку. – Начиналось всё хорошо, а потом – как отшибло. Скажи, чем я обидел тебя?

– Какие обиды, корнет? – Ракель издевательски усмехнулась. – Никто. Никому. Ничего. Не должен.

Каждое слово было ему как тычок по макушке. От беспомощности корнет начал злиться.

– Должен! – отвечал он. – Я тебе должен. И отплачу, искуплю всё, ты только подскажи мне, намекни. Я же имею право знать, за что каяться буду.

– А вот не хочу я это вспоминать. – отнекивалась Ракель.

– Мне это нужно, Эля.

От таких слов ледяное самообладание дало трещину. Из колеи выбила не настырность корнета, а всего-то одно короткое обращение – Эля. Назар был невероятно скуп на всё личное, и даже по полному имени обращался с каким-то стеснением, а тут вдруг на-те, распишитесь – Эля.

– Вот скажи мне, корнет, – медленно распалялась Ракель, – что ты за человек такой? Всю свою жизнь перечеркнуть и со мной уйти в Изгнание – пустяк для тебя, а посидеть спокойно пару минут ты не смог. Видать, такая скукота напала, что только шлюхи помогут, и не одна, а сразу две.

– Ракель...

– Слушай, слушай! – перебила она. – Сам того хотел! Да, мне обидно. Представь себе, я надеялась, что ты ждёшь меня. Что на танец пригласишь. В общем, спасибо тебе за приятный вечер. Спасибо, что даже сейчас ты заставляешь меня унижаться и откровенничать.

Он сделал попытку приблизиться, но Ракель показала ладонью «стоп». Корнет остановился перед незримой преградой.

– Теперь я отстану и больше тебя не побеспокою. – пообещал он, натягивая фуражку обратно. – Сожалею, что сделал тебе больно. Больше не подведу.

Ракель кивнула, выдохнула. Дурацкие разумные доводы прозвучали как никогда вовремя – иначе дошло бы до криков.

– Там уже одиннадцать на манометре. – торопил корнет. – Не пора ли?

– Погоди. – ответила Ракель, оглянувшись на ворота. – Вон, бежит скороспелка наша.

Это было настоящим подарком. Тесету, такая простая и лёгкая, как никто другой помогла бы забыть о глупой сколке и развеять напряжение. Вместе с дикаркой за стены вышел лакей, подсобить с багажом – Таськин саквояж от обновок стал пухлым, как бочонок. На ней было экипажное платье в яркую клетку, подходящее для долгой дороги, и высокие сапожки. Стало быть, не просто обняться на прощание вышла?

– Ты чего, Тася? – спрашивала Ракель.

– Я в путь с вами. – отвечала она, отводя от лица светлые локоны. – Передумала.

Ракель и ждала этих слов, и боялась их. С Тасей не хотелось расставаться, но снова тащить её на полный угроз Пустырь ради приятной компании – попросту низко и шкурно.

– Слишком ты блаженная для Пустыря, Таисия. – отозвался корнет.

– Он прав, Тась. – Ракель подтвердила, но прозвучало неуверенно. – Мне спокойнее будет, если ты останешься в Галерее.