Последние дни. Том 2 - Тим Пауэрс

– Нужно посмотреть, что скажет чернокожая старушка…

Арки запустил руку в одну из коробок, которые они с Питом только что принесли, извлек траченную временем плюшевую свинку и всунул в отсек у нее под хвостом свежую батарейку. Свинья тут же принялась издавать свои рыгающие звуки, и обе женщины с Кути умолкли.

Выждав три секунды, Мавранос вынул батарейку, и свинья затихла.

– Я не собираюсь ни искать его призрак, – внятно проговорил он, – ни шарить там, где мы его видели. Прежде всего я хочу обшарить тот район, где в 1875 году утонул приятель вашей старушки, а это как раз возле Гайд-пирса. И магнит я собираюсь использовать с магнитным компасом – я прикинул, что, если в какой-то момент стрелка будет игнорировать и магнит, и магнитный полюс Земли, – мы нашли место, в котором сможем выдернуть Скотта с дальней стороны Индии сюда. Где бы такое место ни оказалось, оно должно быть классической черной дырой для нормальных призраков, и они обязательно внесут свой вклад в упреждающий магнитный импульс, особенно сейчас, в канун Дня Диониса. – Он осклабился в усмешке. – Идет?

– Я только спросила, – сказала Анжелика.

– Даже не представляю, сколько времени это может занять, – продолжал Мавранос. – Поброжу там, а вам, ребята, оставлю машину. Если ничего не получится, я вернусь засветло, и будем проводить все наше воскрешение там, где банкир прыгнул в воду. – Он перевел непроницаемый взгляд с Кути на Анжелику, а потом Пламтри. – Давайте теперь разберемся с тактикой. Никуда не выходите – закажите доставку пиццы, а если захотите пива или чего-нибудь еще, отправьте Пита. Анжелика, – добавил он, выразительно кивнув в сторону сидевших на кровати Кокрена и Пламтри, – если они хоть что-нибудь затеют…

– Я знаю, – сказала Анжелика. – Пристрелить обоих гостей.

– Точно, – кивнул Мавранос. Он хлопнул себя по карману куртки и кивнул, ощутив угловатую тяжесть револьвера. А потом вышел за дверь, и частый топот его башмаков удалялся, затихая, по лестнице.

– Что будет, – вяло спросила Пламтри, – если снять повязку с ноги Крейна?

– Он истечет кровью, – ответила Анжелика. – Сердце у него не бьется, но из раны течет свежая кровь.

– Не постоянно, – возразила Пламтри. – Когда мы пырнули его… кровотечение из горла через некоторое время остановилось, верно? Вряд ли кто-то наложил ему жгут на горло. – Она испустила неровный вздох и разодрала пальцами спутавшиеся волосы. Уголки ее губ опустились. – Нужно поймать несколько капель его крови в эту пустую бутылку из-под виски. Завтра я, наверно… – Ее глаза раскрылись в неподдельном изумлении, и лицо побледнело. – Костыль, почему я?…

Пламтри поднялась с места и неуверенно прошла в ванную, оставив дверь полуприкрытой; в следующий миг Кути услышал, что ее там жестоко рвет.

– Кто за то, чтобы заказать пиццу? – бодро спросил он.

– Тс-с, – чуть слышно прошипела Анжелика. Она открыла рот, будто хотела что-то сказать, но лишь повторила: – Тс-с…

На закате совершенно бестелесный дух Скотта Крейна стоял на скале над морем, и ему было уже невозможно игнорировать грех недосмотра. Призыв от одного упущенного из поля зрения архетипа Таро больше нельзя было заглушить жизненной суетой. Три зимы он манил Крейна к себе – шепотом, с глубины в шесть футов под землей, где копошились филлоксеровые клещи, портившие виноградники, хрипами в воспаленных легких маленьких детей Крейна в зимние месяцы и бычьим ревом в разорванном грунте под Нортриджем год без одного дня тому назад. А на Новый год в этом году лично пришел к нему домой.

Он носил много лиц – лицо первой жены Крейна, и лицо его приемного отца, и сотни других, но сегодня на нем было лицо толстяка, которого он расстрелял в пустыне под Лас-Вегасом в 1990 году. Тогда была заключена сделка, цену которой он до сих пор не до конца выплатил.

Небо за зашторенным окном уже несколько часов как потемнело, и часы на тумбочке показывали пол-одиннадцатого вечера, когда в дверь постучали принятым в «Солвилле» образом – тук-тук-тук, тук – в ритме роллинг-стоуновской песни «У меня под каблуком».

Анжелика, сидевшая на ковре перед телевизором, поставила на пол горшочек с пенни.

– Все равно посмотри в глазок, – сказала она Кути и, распрямив сначала ноги, встала. Она испытала немалое облегчение, получив возможность отвести взгляд от гротескных, раздражающих образов на экране.

Кути поспешил к двери и глянул в глазок.

– Это он, – сообщил Кути, снимая цепочку. – Один, – и распахнул дверь.

Мавранос принес с собой запах смятой травы и холодных свай причала, и Анжелике даже померещилось, будто она видит, как клубится за его спиной разорванный застоявшийся воздух, когда он стремительно подошел к переносному холодильнику и нагнулся, чтобы вынуть мгновенно запотевшую банку «Курз».

– Я нашел нужное место, – коротко сказал Мавранос, открыв банку и сделав большой глоток. – Тут и пешком недалеко. Я нашел его на закате, но потом пришлось долго петлять, чтобы удостовериться, что нет слежки. Там полно местных хиппи, одетых друидами (или друидов, одетых как хиппи?), и я видел их и после того, как ушел оттуда.

Он допил пиво и наклонился, чтобы взять еще одну.

– Я видел их на крышах и в проезжающих автобусах, но готов поклясться, что каждый из них смотрел на меня из-под капюшона и без всякого выражения на лице. В конце концов я смог оторваться от них, купив (ха-ха!) в Чайна-тауне резиновую маску Сверчка Джимини, в которой около часа катался по кругу – «в темноту» – на трамваях от Вашингтон через Мейсон, через Джексон и до Гайд-стрит. – Он посмотрел на Анжелику. – «В темноту» – так говорили, когда еще не придумали часов со стрелками. Это значит навстречу солнцу, против часовой стрелки. Такое движение помогает избежать магического преследования.

– Я знаю, для чего используется движение contra las manecillas, – ответила Анжелика. – И где же это место? Там, где утопился банкир?

– Нет, оно… Завтра сама увидишь. Оно находится в самом конце полуострова, там, где яхтенная гавань, на территории какого-то яхт-клуба; мне пришлось переступить через цепь, на которой висела табличка «ВЪЕЗД ВОСПРЕЩЕН». Здание похоже на полуразрушенный древнегреческий или римский храм – очевидно, городские власти обзавелись громадным запасом мраморных надгробных памятников, когда в тридцатые годы устранили все кладбища в округе Ричмонд и перенесли покойников в Колму (тогда еще кто-то стащил все эти… плиты, и колонны, и скамейки, и резные цоколи), туда, в конец полуострова. Очень холодно и ветер сильный… И стрелка компаса ни разу не указала ни на мой магнит, ни на северный полюс. Клянусь, я чувствовал, как компас дергался у меня в руке, чтобы стрелка могла указать вертикально вниз.