В объятиях его снов - Ксюра Невестина

— Привет, я Эльва, — смущенно поздоровалась девушка, будто не знала, что со мной делать. Будто ее прислали присмотреть за мной, что более чем невероятно. Не вокруг меня мир вертелся. — Ты ведь первачка, правильно? Не рано ли заселяешься? И тебя с твоими поселить должны. Мне так кажется. Так в прошлом году было.

Эльва затараторила, и мне вдруг подумалось, она жила одна в комнате. Оттого волнение накрыло ее и не отпускало, пока я не назвала сокращение нового имени. Слова давались тяжело, вымученно, а на деле выходило холодно, безразлично и надменно. Сама себе напоминала гордого «старшего брата» Мануса Фиара, который с легкой руки и недалекой мысли превратился в царственного Клео.

— И что должны делать порядочные первачки? — обернувшись к соседке, усевшейся на отдельно стоящей кровати в углу, попыталась улыбнуться и выглядеть дружелюбной. После накатившего потока новой и не всегда адекватной информации трудно вести себя как прежде. — Из библиотеки меня выгнали и больше не пустят…

— Почему не пустят? — удивилась Эльва. — Успела с Мунном поссориться? В первый день? Как?

— Пару стеллажей затопила, — пожала плечами и переспросила. — Ты Мунном старика с тростью назвала?

Девушка кивнула, не заметив подвоха. Мне показалось необычным совпадение двух фамилий Мунн и Лунн, которое открывалось любому, кто знал английский язык на уровне третьего класса начальной школы. Существовал ли в этом мире аналог? Иначе как мне удавалось с легкостью общаться с местными жителями? Неведомое заклятие, наложенное парнем-похитителем, пока спала в буфете трансагентства? Или ранее — Змеем в одном из псевдоснов?

Также мне предстояло осознать один маленький-большой факт: девственность потеряна год назад, а я узнала об этом только сегодня. Омерзения к произошедшему и отвращения к себе не ощущала, что можно считать жирным плюсом. Истерика и самобичевание выбили бы почву из-под ног, и я бы не смогла твердо стоять на ногах. А так… так просто не знала, что делать. Ничего не изменилось. Ровным счетом ничего.

— Во-делаа, — протянула Эльва. — Сочувствую. Мунн сам по себе брюзга и скаред… Ладно, не боись. Лекции я для тебя возьму. Главное, что к Ранхару не отвели. Тогда у тебя были бы серьезные неприятности!

К Ранхару, говоришь? Клаусу Ранхару? Серьезные неприятности? Я влипла. Что могло быть серьезнее неожиданной, безоговорочной и насильственной смены постоянного местожительства? Неприятности в новом «доме»! Голодная, сонная и злая — после переезда двенадцать лет назад в другой город из-за очередной новой маминой работы я была такая же. Два дня вздрагивала от каждого шороха и шипела, как кошка, пока не вырубилась в коридоре.

— Эльва, правила ведь созданы для того, чтобы их нарушать. Верно? — мой тоненький голосок звучал тихо, неуверенно. Девушка подозрительно прищурила глазки, не понимая, что я задумала. — Где тайком поесть можно? Я несколько дней нормально не ела. Еще чуть-чуть и на людей кидаться начну, как на прожаренную сосиску, завернутую в лист салата.

— Если нарушишь правила Испытания, то вылетишь из академии без возврата оплаты, — нахмурилась Эльва и положила ногу на ногу. Представляю, что со мной сделает Клео, оплативший счет по договору. — Есть одна лазейка… Только дорого она тебе обойдется. Может, потерпишь до завтра?

— А что будет завтра? — вопрос вырвался прежде, чем успела задуматься. Игра по незнакомым правилам отнюдь не вдохновляла. — Почему завтра?

— Завтра из выбывших начнут собирать восьмую группу, — вздохнула Эльва, поставила ноги ровно пятка к пятке, носочек к носочку и хлопнула по коленям. — Выбывших сегодня исключают. Чем дольше продержится первачок, тем выше его магический уровень.

— Не поняла. Объясни. Поступающих берут измором ради… — закончить фразу не получилось. Не понимала великой идеи издевательств над людьми, за которое они еще и деньги заплатили. Мазохизм в чистом виде!

— Испытание Стихии, или, в нашем случае, Испытание Огня, также известно как испытание на магическую выносливость в условиях физического истощения. Короче, это проверка, что тебя твоя собственная магия не сожрет, если переколдуешь до изнеможения. Понятно? — на лице Эльвы отразилось недовольство, значит мое не блистало выражением просветления. — Можно я не буду заново объяснять?

Ее плечи опустились, и мы замолчали. Вот что имел в виду Клео, прося продержаться на испытании как можно дольше. Чем ниже уровень группы, тем больше риск магического истощения, тем пристальнее внимание преподавателей к адепту. Как скоро будет вычислено мое иномирное происхождение, если попаду в восьмую группу? А если вылечу раньше, то что со мной сделает Клео из-за потраченных впустую денег?

— Чем это здесь пахнет? — поморщившись, спросила Эльва и обернулась к окну. Я посмотрела за ней. — Ой, проклятая штора сгорела! Наконец-то! Такой вид загораживала!

Какой вид могла загораживать черная полупрозрачная шторка, ответа не получила. Эльва загадочно улыбнулась, пообещав рассказать и показать как-нибудь при случае. Пожав плечами, сползла с подоконника и вернулась к сумке. Не знала, что можно в ней найти, но мне жизненно необходимо чем-то занять образовавшуюся в разговоре пустоту. Девушка тоже поняла, что наша беседа незаметно сошла на нет, а поболтать еще немножко хотелось.

— Ты не ложись на эту кровать, — посоветовала она. — Видишь, не застелено. Это потому, что она проклята. Она и шторка… была. Говорят, у одной адептки увели парня, и она так сильно разозлилась на соперницу, что прокляла всю ее комнату. Проклятье, вроде, сняли, а вот с кровати и шторки не смогли.

— Крайняя кровать не занята? — мне почему-то казалось, что наоборот.

— Я одна живу, — по привычке пожала плечами Эльва и встала. — Не отнекивайся! Это ведь ты сожгла штору? Ненавижу черный цвет. Тогда, думаю, тебе должно хватить резерва. — Отнекиваться не дала, я и не подумала попытаться.

— Хватить на что? — в мысли закрадывались хулиганские подозрения, и ни одно мне по вкусу не приходилось.

— На лазейку! — воскликнула Эльва, хлопнув в ладоши. — Если ты сама наколдуешь еды, никто не сможет упрекнуть тебя в нарушении правил испытания. Обычно во время испытания не колдуют, чтобы не тратить запасы резерва… довольно ограниченные, в основном.

Эльва еще что-то говорила, но я ее уже не слушала. Магии во мне нет и никогда не было. Вся моя магия — это магия резерва Змея, а он мог есть в любом желаемом количестве. Что бы не произошло между нами, смерти ему не желала. Я еще не задала ему ни одного вопроса, из мучивших меня. Был ли сам Змей жертвой собственной магии хотя бы по-началу? Раскаивался ли в содеянном, а сейчас пользовался по привычке?

— Ну, так что? Пробуем? Рискованно немножко, но… я не хочу быть съеденной, как жареная сосиска, — пошутила девушка и подозвала меня к длинному письменному столу, по ширине как раз рассчитанному на двоих. Еще один стоял между ее кроватью и входной дверью. — Давай научу паре простеньких фокусов.

Разве можно отказаться от такого заманчивого предложения? Притом за чужой, змеюки, счет? Эльва мне предложила сесть за стол, а сама встала позади. На стол она положила белоснежно-белый лист, чуть поодаль стопку бумаги и вручила писчий прутик. Вблизи мне наконец удалось рассмотреть его: тоненький круглый остро заточенный карандаш без стержня, зато с монолитной оправой из приятного на ощупь материала.