В объятиях его снов - Ксюра Невестина

Отличить одно сооружение от четырех других не получалось. Разве что этажность каждого различна. Заметив отличие, пообещала себе обязательно запомнить, какое из сооружений что в себя включает. Зато, когда Глория провела меня в одно из них — самое высокое из пяти, — то сразу узнала, не административное. Внутри стены облицованы зеленой монолитной доской, напоминающей старые школьные доски для письма мелом.

Как и предполагала, познакомиться мне пришлось с мужчиной, не похожим ни на кого, кто мне встречался в этом мире. Широкоплечий, с квадратной челюстью и черными кудрявыми вихрами он более чем выделялся из светловолосой толпы магов. Серьезный прищур светлых глаз, дважды рассеченная правая бровь создавали внушительный образ преподавателя, и снова не ошиблась в предположениях.

Клаус Ранхар кивнул Глории, отпуская ее, а мне уверенным жестом указал на кресло, идентичное креслу в кабинете ректора Лунн. Присев, поставила сумку слева и положила сверху нее куртку, сняв с талии. В ожидании тянулись долгие минуты, медлительность мужчины вынуждала нервничать. Поежившись, поигрывала кнопками фитнес-браслета, оставшегося без подмоги в виде приложения на смартфоне.

— Хельга Фиар, — скупо произнес мужчина, отложив дела. — Меня зовут Клаус Ранхар, и видеться мы с вами будем часто.

— Вы… преподаете основную дисциплину? — предположила, опустив руки на подлокотники и выпрямив спину. Под тяжелым взглядом нервничала, не выдерживая напряжения. — Тогда я рада с вами познакомится.

— Я отвечаю за дисциплину, порядок и безопасность на территориях Огненной Академии, — объявил мужчина, и меня как парализовало. — На моей памяти, принесшие беду в первый день адепты часто попадают ко мне в кабинет.

— Вы же понимаете, я не специально — вжав голову в плечи, испуганно отвела взгляд. Раз я сама вымокла, то книги на соседних стеллажах тоже могли пострадать. — Если бы я знала, ни за что на свете не подошла к стеллажам и ничего не трогала.

— Все вы не специально, — сказал, как отрезал начальник охраны. Или он завуч по воспитательной работе? — На первый раз отделаешься выговором, записью в личное дело и уплатой штрафа за порчу библиотечного имущества. На второй раз поставлю на учет. На третий… вылетишь из академии птичкой.

Подсказывало, вылетание не включает в себя обратное путешествие на Черной Молнии в место, откуда меня бесцеремонно похитили. Уплата штрафа ляжет на плечи Клео, как на моего якобы старшего брата. Нельзя злить куратора, нельзя. Зачем взяла книгу, догадываясь о ее магическом наполнении? Ничего бы не трогала — ничего бы не случилось. Что делать? Нужно срочно что-нибудь придумать толковое.

— В библиотеке я была не одна! — удержаться от вскрика трудно, но сохранить надменное, как у Клео, выражение лица получилось. — Так почему же здесь я одна? Почему вы допрашиваете и наказываете исключительно меня? Не будь у надлежащих событий второго участника, ничего бы не произошло.

Клаус Ранхар поднял голову. В его светлых глазах сквозило недоумение. Он удивился тому, что я собиралась сдать пособника? Так Змей мне не друг и никогда им не будет. Он мой враг. Почему должна заботиться о его спокойствии и чистеньком личном деле? Собравшись с мыслями, выдала как на духу и про хамское поведение Змея, и про его грубость, включая фамильярное обращение. Мелочь, а приятно!

— Позвольте заметить, удивлен, — сказал Ранхар, как только рассказ завершился. — Обычно адепты держатся друг за друга. Готовы взять на себя чужую вину.

— А если однажды он меня изнасилует? Мне тоже взять его вину на себя?

Подустав, облокотилась на спинку кресла, утонув в нем. Обычно именно так поступали везде и всегда: сначала в преступлении обвиняли жертву и только после того, как жертва настояла на своем, начинали расследование произошедшего по остывшим следам. Некоторые не откроют дело, пока не получат бездыханное изуродованное тело, расчлененное на энное количество частей.

— Не драматизируйте, — Клаус Ранхар черкнул подпись на листе, который заполнял минут двадцать, и подозвал меня к себе. — Подпишите здесь.

— Я не буду ничего подписывать, — отказалась, не шелохнувшись. — А вдруг вы меня в рабство продаете? Или на органы? Прошу прощения, но жизнь мне более чем дорога.

Мужчина разозлился, переломив писчий прутик в двух местах. Перегнула палку? Но ведь ничего плохого не сказала. Просто отказалась подписывать незнакомый документ, который не видела ни разу. Как можно подписывать бумажку, на которую запросто могла быть наложена иллюзия? Вряд ли смогу распознать даже самую простенькую из существующих.

— Подпишете, — твердо заявил Клаус Ранхар. — Иначе будете сидеть здесь столько, сколько вам понадобится для осознания собственной вины и бестолковости.

— Хорошо, — кивнула. — У нас с вами все Испытание Огня впереди. Еще чуть меньше сорока часов, если не ошибаюсь?

Дура! Зачем нахамила главе местного самоуправления безопасности? Дура дурой. Ничему меня жизнь не учила. Если сейчас извинюсь, карма полегче станет? Или придется нарабатывать прощение общественно-полезной работой? Разборки в деканате на первом курсе стоили мне мытья двенадцати окон на этаже. Впредь желания покричать и пообвинять сотрудников родного деканата во вселенской несправедливости не возникало.

— Не равняйся на брата, Хельга Фиар, — вдруг посоветовал Клаус Ранхар. — У Магнуса немало проблем из-за его вздорного, надменного характера. Быть покладистой гораздо безопаснее.

Угроза? Мне только что пригрозили? Чем? Пребывая в недоумении и непонятках, вытащила из сумки тетрадку по свято любимой теории машин и механизмов, по которой курсовое проектирование даже не начинала. Зачетная неделя начнется менее, чем через два месяца, а я ленилась приступить к выполнению задания. Нужно было когда-нибудь начать!

Высиживая время за работой над исходными данными варианта курсового проектирования, исподлобья поглядывала на мужчину. Теперь я действовала на нервы окружающим, а не они мне. Если хочешь справедливости, то добейся ее самостоятельно.

Пунктом номер три шел силовой расчет механизма. Массы звеньев: долбяков, зубчатых колес, поршней, остальных… Ничего нового и хорошего. Пока спокойно сидела, выписывая давления шатунов, коромысла и кулис, перемножая их с длинами соответствующих звеньев, Клаус Ранхар иногда бросал в мою сторону угрожающие взгляды.

Давление его непререкаемого авторитета, как кость в горле, мешала сосредоточиться, и я отвлекалась на питьевую кефирную минутку. Пару раз завуч кахэкнул, намекая, что видеть меня его утомило, но не получил ответа. Он хотел получить подпись в неизвестном документе, а мне не улыбалась перспектива отвечать за испорченные старые книги. Не буду признавать вину даже частично. Если бы меня не похитили, меня бы здесь не было, и библиотечные книги не пострадали.

— Простите? — вдруг подняв голову, спросила. — Вы хотите, чтобы я признала вину единолично? Этот парень… Змей… он чей-то сын? Вы боитесь гнева его родителей?

В трусости завуча обвинять тяжело. Высокий, широкий, накаченный не спиртным, а накачанный силовой физкультурой, мужчина представлял собой пугающее зрелище. Мне нужно как можно скорее покинуть его кабинет, пока не наговорила непоправимых слов. Нельзя раздражать преподавателей, иначе они могут начать за мною слежку. Как тогда вернуться домой? Мама с ума сойдет от волнения!