Долго без тебя - Александра Ревенок

Платье открывало ноги до колена, юбка была широкой, но из очень тонкой и мягкой ткани, отчего так и льнула к телу. Красный вызывающий цвет, несмотря на рыжие локоны, удивительно ей шел. Это зрелище ему до сих пор не давало покоя.

А как он разозлился? За это ему тоже было стыдно! Еще бы! Разве это нормально злится на всех подряд? Заинтересованные взгляды в сторону девушки его нервировали. Он искренне полагал, что в нем взыграл инстинкт защитника. Но собственная реакция на новый облик Мюренн, явно противоречила этому.

Патрик О’Браен был крайне не доволен своим поведением. Неуместный вопрос постоянно крутился в его голове: «На ней были чулки или колготки?» Он с силой ударил кулаком по тяжелому столу и, беззвучно выругавшись, взялся за работу.

А вот Мэри Макгир в последние дни была довольна как никогда. И ей с трудом удавалось скрыть свое довольство. События последних недель не просто ее удивили, они ее шокировали. Но, как когда-то говорила ее мать Дженифер Макгир, нет ничего невозможного. А может быть, это просто возраст или что-нибудь еще… Поэтому смирилась с происходящим женщина гораздо быстрее Патрика и Мюренн. А когда жизнь вошла в более или менее нормальную колею и вовсе была довольна, очень довольна. Потому что не было на ее памяти еще ни одной девушки, на которую бы ее воспитанник смотрел так же, как на Мюренн.

В свое время его страстные и восхищенные взоры на Дженет О’Нейл, с которой он приезжал на День святого Патрика в первый год после окончания университета, зародили в Мэри надежду, что скоро в доме будет свадьба, однако эта надежда не оправдалась. Бывали и другие особы, но в его глазах не было и половины того восторга, который вызывала Дженет. А сейчас забавная необразованная, как она себя называет, гостья из прошлого захватила внимание Патрика, даже больше, чем его драгоценные проекты, с которыми тот обычно носится, как мамочки-наседки с младенцами. И все-таки, не вспомнил о них даже, когда Мюренн слегла с лихорадкой.

Похоже, молодой человек об этом и не задумывался. Но Мэри это сразу бросилось в глаза. Было ли когда-нибудь такое, что бы он сутками сидел у чьей-либо кровати? Нет. Сутками он мог сидеть только за компьютером. «Ну, или за книгами. Наверное, у О’Браенов это в крови».

Женщина до сих пор улыбалась, вспоминая, как они с Мюренн вместе читали сказки. И это было не просто умиление. Таким одухотворенным Мэри не видела Патрика очень долго. Много лет. Если быть точной — пятнадцать, с тех пор, как погибли его родители. А сейчас он стал снова похож на себя. Нет, он не был хмурым и суровым, но женщина чувствовала, что в важные моменты ему не хватает родителей. Когда он выигрывал конкурсы, когда получил грант на обучение, когда с отличием окончил университет, когда защитил диссертацию. А теперь его улыбка была чистой, без примеси грусти. И единственное, что по-настоящему беспокоило Мэри Макгир — время пребывания здесь Мюренн.

Глава 5

Уже два месяца Мюренн жила в доме Патрика. Два месяца полных переживаний и впечатлений, полных слез и улыбок, полных радости и грусти. Два завораживающих, как узоры калейдоскопа, месяца.

Девушка тратила большую часть этого необычного и скоротечного времени будущего на учебу. В чем ей помогали Мэри и Пат. Скорее всего, этот процесс с одинаковой силой захватывал всех троих: каждый открывал в самых обычных детских учебниках что-то новое, новое и необычно простое, новое и невероятно удивительное. К концу первого месяца Мюренн читала медленно, однако уже почти не делала ошибок, хотя значение многих слов так и проходило мимо нее.

Патрик эти два месяца стал необычно внимателен к деталям. Деталям, которые делали мир совсем другим, открывали новые грани. Так у хорошего инженера плоские проекции чертежа объединяются в единое целое, образуя нечто новое, особенное, и перед ним уже нет линий и штриховок, перед ним есть живой «организм». В его голове растворились цифры и стрелки. Проекций прошлого и будущего не стало. Все стало настоящим и живым.

Однажды он замер посреди лестницы, представляя, как по ней идут барышни в кринолинах, а неизменно вежливый и немного надменный дворецкий распахивает тяжелые двери гостям и провожает их в приемную. Горло сжало, когда мысли его перенеслись в другое пространство, пространство, где по этой широкой лестнице идет мама, такая родная и теплая, а папа ее ждет внизу, глядя влюбленными глазами и не забывая при этом хитро подмигнуть сыну, который прячется за высокими перилами от Мэри, зажимая в руках очередную книгу про Тома Сойера.

В тот момент ему почему-то стало так спокойно, словно родители здесь рядом, словно и не было того страшного дня, и констебль не звонил в двери, не сообщал печальные новости. «Может быть, этого дня никогда и не было?» Скорее всего, так и есть. Иначе откуда это тепло, словно мама держит его за руку?

Как и без Донована и Кэйтрин О’Браен, трудно теперь представить этот дом и без Мюренн О’Кифф. Патрик отказывался верить в то, что это пространство будет правильным и гармоничным, если она исчезнет также неожиданно, как и появилась.

Он приезжал из командировок и жаждал увидеть ее, шел в кухню по утрам, желая услышать заливистый смех, распахивал широкие окна, чтобы увидеть живой огненный блеск тяжелых рыжих волос на осеннем солнце. Ему нужно было ощущать ее взгляд.

А она восхищалась… Она восхищалась почти всем! Почти? Да, почти. Девушка закашливалась от выхлопных газов в городе, ее нервировала городская суета. Однако с большим удовольствием наслаждалась ароматами осени, этими особыми, хотя и немудреными запахами сырой земли, грибов и опавших листьев. Увлеченно, словно не было важнее этого ничего, общалась с соседями. Что это было за общение! Сплетнице миссис Данн пришлось разворошить все свои негустые запасы знаний ирландского: а как иначе? Ведь столько информации пройдет мимо нее!

Мюренн дисциплинированно ходила в церковь каждый день, сохраняя верность себе даже в ужасную погоду. А порой именно в нее — ужасную погоду — становилась у края обрыва, вглядываясь в линию горизонта, словно чего-то ожидая, и надолго погружалась в свои мысли. Были ли это воспоминания? Возможно. Была ли это тоска по близким? Скорее всего. Был ли это страх перед новыми изменениями? Совершенно определенно, ведь здесь, в этом огромном доме на высоком скалистом морском берегу, она обрела семью…

Девушка на все смотрела с широко раскрытыми глазами: с искренней заинтересованностью, удивлением и любопытством. Это… Это заставило Патрика О’Браена взглянуть на все радости цивилизации по-новому и оценить их по достоинству. Ведь никогда раньше он так не удивлялся достижениям предков, как сейчас.

Например, часы. Несомненное удобство. Хотя он их и не носил никогда, однако с большим удовольствием пользовался ими. Теми высокими, что отмеряют ударами пространство отцовского кабинета. Или теми забавными, что издают пронзительный и громкий, как пожарная серена, звон на всю кухню, извещая о готовности блюда. Мюренн на них смотрела сначала настороженно, потом с любопытством, пожалуй, ее бы захватило движение шестерен, откройся перед ней механизм.

А календарь? Сейчас едва ли кто-нибудь самостоятельно составляет свой собственный, тот, в котором главные ориентиры — солнцестояния и равноденствия. Да и зачем? Однако Мюренн современный календарь казался полной бессмыслицей, поэтому она составила свой, благодаря которому, ориентировалась в современном, как рыба в воде.