Белла Ахмадулина. Любовь – дело тяжелое! - Екатерина Мишаненкова

Это была та самая кошка, которая вместе с игрушечным мишкой составляла Ахмадулиной компанию в последние месяцы ее жизни. Она уже очень плохо видела, а кошка была заметного контрастного окраса – белая с черными пятнами, поэтому она ее довольно хорошо различала, и, по-видимому, ее это радовало. Елизавета Кулиева вспоминала: «Она очень хвалила кошку за эту ее особенность и, конечно, ужасно избаловала. «Какая она стала неженка, – сказал однажды мой муж, – просто маменькина кошка». Так у нее появилось новое прозвище, которое сразу понравилось маме и скоро стало единственным».

Любовь Ахмадулиной к животным была настолько велика, что со временем стала популярной темой для сплетен и желтой прессы. И чем знаменитее становилась Ахмадулина, тем больше говорили об этой ее «странности». Когда они с Юрием Нагибиным (ее вторым мужем) похоронили свою любимую собачку по всем правилам людских похорон, их сочли едва ли не сумасшедшими. Газеты писали, что Нагибин – серьезный писатель, известный сценарист, – следуя прихоти жены собственноручно смастерил гроб для собаки и закопал его на своем дачном участке в присутствии многочисленных гостей, среди которых было множество знаменитостей, а потом на этом месте сделали настоящую могилу с цветами и надгробным памятником. Поступок Ахмадулиной называли «антисоветским», и кое-кто из соседей даже написал возмущенное письмо в Союз писателей о действиях этой «буржуазной семейки».

Сейчас, когда защита животных стала уважаемым делом и все больше людей относится к своим кошкам и собакам как к членам семьи, читать такие истории и смешно, и грустно. Ахмадулина и в этом опередила свое время, но как обычно в таких случаях, это приносило ей только славу «городской сумасшедшей» или еще хуже – «несоветского человека». Впрочем, ей было все равно. Она никогда не обращала внимания на мнение толпы.

В детстве у нас была замечательная кошка: мама купила ее для нас с сестрой на Птичьем рынке под видом русской голубой. Все мне говорили, что такой породы нет и что маму, как всегда, обманули.

Этой осенью, когда вдруг началось мышиное нашествие, в память о Мусе, которая прожила у нас шестнадцать лет, я стала искать в Интернете похожего на нее котенка – и нашла. Это был необыкновенной красоты кот, серый с голубым отливом, с зелеными глазами. Увидев его на фотографии, мы не раздумывали ни минуты и сразу же помчались за ним на другой конец Москвы. Маруся, моя дочка (ей четыре), знает, что к животным нужно относиться бережно, и все-таки бегает за Сергеем Сергеичем с одеялом и подушкой для куклы: хочет уложить его в кровать. Смотрю на нее и вспоминаю, как мы с Аней гонялись за нашей Мусей, пеленали ее и укладывали в кукольную коляску. Теперь пришла очередь Сергея Сергеича. Но наш кот не робкого десятка: он никого не боится, никогда не сопротивляется и только мурлычет, мурлычет. И мыши сразу все поняли. Сергей Сергеич похож на Мусю как две капли воды – теперь я точно знаю: русская голубая есть! Удивительно, но именно в тот раз маму не обманули!

У Муси всегда было множество котят. И вот однажды мы с мамой и Аней поехали на Птичий рынок, чтобы пристроить очередное потомство. К великой радости домочадцев, уставших от шумной компании. Через пару часов возвращаемся, в руках у мамы варежка, а в ней сидит… крошечный коричневый пудель. Его назвали Вовой. Он был лично знаком с Анастасией Ивановной Цветаевой, и она всегда обращалась к нему на вы: «Здравствуйте, Вова. Как вы поживаете?»

В своей книге Марина Влади, описывая их визит с Высоцким к нам в Переделкино, рассказывает, что мы спали вместе с собаками, а старая няня кормила нас и случайных гостей чем придется. Да, дома царил беспорядок, всегда было много животных, а еще постоянные гости – и всем нужно было где-то спать и что-то есть. Но это же здорово! На мой взгляд, современный мир слишком стерилен. Теперь люди даже гостей не приглашают – не дай бог наследят. Но как жить без друзей? Я тоже стараюсь, чтобы у нас бывали люди. Надеюсь, Марусе будет что вспомнить. Мы живем в том же доме, где жила мама, но он нам не принадлежит, и скоро, вероятно, придется с ним расстаться.

Елизавета Кулиева, дочь Беллы Ахмадулиной.

Собаки были у Ахмадулиной всегда и занимали немалое место в ее жизни. Они присутствуют в рассказах ее друзей и знакомых, в мемуарах ее мужей, в воспоминаниях дочерей и тем более в ее собственных интервью. «Я, как Анастасия Ивановна Цветаева, слово «СОБАКА» пишу большими буквами, – говорила она. – С детства подбираю бездомных животных, приношу домой, а теперь и дочерям отдаю».

Если Ахмадулину в интервью спрашивали о собаках, ее было буквально не остановить, она могла рассказывать о них часами. Например, уже в последние годы был у нее шарпей Гвидон, получивший имя в честь князя Гвидона из «Сказки о царе Салтане». «Со мной Гвидоша обращается тактичней, чем с Борей. Никогда спозаранку не будит, – говорила Ахмадулина. – Хотя в Боре он просто души не чает. А поскольку Гвидон – китаец, то и обожает хозяина как-то по-китайски. Он перед ним преклоняется. Это его бог. Я вам сейчас расскажу, как он ходит к старой Бориной машине. Когда мужу пытаюсь передать эту сцену, он просит: «Умоляю, не надо. Не разрывай мое сердце». А дело в том, что Гвидон к этой машине ходит, как в церковь. Нынешней зимой в холода она простояла под снегом. Но прежде Гвидоша в маленькой «Шкоде» проводил много времени. И вот он вкрадчиво к ней подступает, медленно наклоняется, задумчиво нюхает, нюхает. Он еще не в курсе, что Боря купил новый автомобиль. Надо сшить чехлы, чтобы можно было пускать туда Гвидона. Но собака явно что-то чувствует. Приглядывается к незнакомой машине, будто знает, что между ними есть связь. Вопросительно смотрит на меня. Я подтверждаю: «Твоя, Гвидоша, твоя».

Журналисты, бравшие у нее интервью для телевидения, тоже часто упоминали Гвидона. Они рассказывали, как Ахмадулина серьезно относилась к интервью, готовилась к ним, поднимала архивы и каждый раз за свои деньги сама вызывала гримершу, чтобы ее привели в порядок. И пока ее гримировали, Гвидон мог присутствовать, а вот муж не всегда. Ну а на время интервью все члены семьи, теперь уже и включая собаку, отправлялись в дальние комнаты. Ахмадулина понимала, что держать в узде столько времени ее балованного Гвидона будет трудно – он ревниво относился к чужим людям в квартире и однажды даже укусил за палец гримершу, решившую с ним познакомиться.

Кстати, этот шарпей Гвидон – собака загадочная. Вообще, удивительным образом все, что связано с Ахмадулиной, умудряется становиться загадочным, даже собаки. И конкретно с шарпеем таинственность в том, что у Андрея Вознесенского есть поэма «Шар-пей», которая, с одной стороны, перекликается с «Пациентом» Ахмадулиной, а с другой – сама полна стольких смыслов и подтекстов, что их обоих не раз спрашивали, есть ли связь между «Шар-пеем» Вознесенского и Гвидоном Ахмадулиной, и нет ли в поэме отголосков их прежних отношений. Но, судя по всему, Вознесенский этот секрет не открыл никому. Даже сама Ахмадулина говорила: «Там какая-то тайна, которую мне Андрей не открывает. Я очень удивилась, когда вдруг появилось его сочинение, спрашивала, что это означает, но ответа не добилась».

Но все-таки самой любимой породой со времен той самой первой собаки у Ахмадулиной оставались пудели. Был у нее, например, пудель Вося, названный в честь Владимира (Вовы) Войновича и Василия (Васи) Аксенова. Точнее, сначала он был Вовой, потом стал Вовой-Васей, а потом это имя сократилось до Воси. А пуделю Фоме она обязана знакомством со своим последним мужем Борисом Мессерером. Весной 1974 года он выгуливал собаку во дворе дома кинематографистов на улице Черняховского, около метро «Аэропорт». Это был пес его тогдашней возлюбленной – актрисы Эллы Леждей, с которой он жил в этом самом доме и считал себя вполне счастливым. Но тут во двор вышла Белла Ахмадулина со своим четвероногим любимцем – коричневым пуделем Фомой, и жизнь Мессерера с этого момента разделилась на две половины – до этой встречи и после.