Гиблое место - Сергей Шхиян

Однако выходить из леса никто не спешил. Люди ждали, что скажет «руководство». Оно же, в моем лице, молчало. Я думал, что неплохо было бы сначала послать туда разведку, но выбрать кандидатуры для такого ответственного задания не мог. Все, включая молодых людей, выглядели совсем не по-боевому.

— Пошли, что ли, с Божьей помощью, — громко сказал отец Алексий, беря решения на себя.

— Погодите, — остановил я начавшееся было движение народных масс, — впереди пойдут те, у кого есть оружие. — И помните, идти нужно скрытно.

Предложение было разумное, и мне никто не возразил. Вперед выдвинулись несколько мужчин, мы с попом и наша разношерстная компания, стараясь не шуметь и не трещать сухими ветвями, двинулась по малоезженой колесной дороге.

Метров через пятьсот лес кончился, и наш авангард вышел на опушку. Дальше была черная, еще не ожившая пахота, за ней небольшое, в несколько гектар, поле озимых, а дальше были видны соломенные крыши изб.

По-хорошему, вначале надо было бы отправить разведку, но общее нетерпение было слишком велико и, забыв об осторожности, мы гурьбой двинулись к жилью. Раскисшее после таянья снега поле было не перейти, пришлось обходить посуху, по дороге, а это заняло минут тридцать.

Деревня была дворов в пятьдесят, с близко стоящими друг к другу избами. Вокруг нее был тын из вертикальных бревен. Мы подошли к запертым воротам. Фортификационные свойства забора были не очень качественны, он был невысок, и бревна отрухлявели от времени, но выглядела ограда на первый взгляд весьма солидно. Кто-то из нашей компании начал колотить в ворота ногами, и минут через пять в щелях показались сначала любопытные ребячьи глазки, а затем пришли и взрослые. Начались долгие бестолковые переговоры, с выяснением, кто мы такие и как сюда попали. Селяне уже никому не верили и пускать за ограду толпу незнакомых людей не спешили. Пришлось за дело браться Алексию. Ему удалось убедить крестьян, что мы православные и мирные люди. Наконец ворота со скрипом распахнулись, и мы попали за ограду.

Человек двадцать взрослых жителей обоего пола, вооруженные подсобным воинским инвентарем, настороженно встретили нашу компанию, и только разглядев наше с отцом Алексием священническое одеяние, успокоились.

— Кто здесь старший? — спросил я, не зная, как точно назвать главу местной администрации: старостой или старшиной.

— Я, староста, — откликнулся крепкий мужик с бельмом на левом глазу и ржавым двуручным мечем, на который он опирался, как на дубину.

— Накормить нас сможете? — задал я самый злободневный сейчас вопрос.

— Ну, — начал, поскучнев лицом, говорить мужик, он даже, чтобы не смотреть на меня, отвел зрячий глаз в сторону, — нынче у нас и зерна-то, почитай, не осталось. Весна — весь припас вышел. Конечно, если только Христа ради…

— Нам милостыня не нужна, мы серебром заплатим, — подавил я в зародыше его сомнения.

— Ну, если так, тогда конечно. Тогда почему не помочь, — сразу повеселел староста. — Кислыми щами с пирогами, да кашей накормим. Почему ж добрых людей не накормить.

Между тем все деревенские жители от мала до велика собрались у ворот и с великим интересом рассматривали гостей. Мои же сотоварищи, оказавшись в относительной безопасности, совсем потеряли силы и начали один за другим садиться, где кто стоял, прямо на землю. Нужно было что-то делать. Селяне не спешили нести свои пироги, потому опять пришлось подтолкнуть развитие событий.

— Тебя как звать? — спросил я старосту.

— Антоном кличут.

— Разведи людей по избам, пусть отдохнут, — велел я непререкаемым тоном, предполагая, что иначе нас так и будут держать у ворот. — Поторопи баб, люди несколько дней не ели.

— Это можно, — легко согласился староста и прикрикнул на односельчан.

Крестьяне засуетились и начали разводить по дворам непрошеных гостей, выбирая, кто кому приглянется. Мы с отцом Алексием и Натальей Морозовой с детьми последовали за старостой. Наталья Георгиевна немного отошла после недавнего потрясения и сосредоточилась на детях. Теперь, кроме дочери, которую она по-прежнему несла на руках, к ней жался мальчик по имени Бориска лет восьми с бледным заострившимся личиком.

Староста Антон жил в крепкой, новой избе покрытой берестой. Деревенские жилища, сколько я не видел их в разные эпохи, почти ничем не отличались друг от друга. Прогресс и нововведения явно обходили жилища наших предков стороной.

Внутреннее устройство изб до двадцатого века осталось без изменений в большей части великорусских деревень. Обыкновенно крыша избы была деревянная, тесовая, гонтовая или из драни. В XVI и XVII веках были в обычае кровли из березовой коры. Форма их была скатная на две стороны, с фронтонами на других двух сторонах. Окна в простых избах были волоковые для пропуска дыма; по надобности на них натягивали кожу; вообще они у бедных были малы (для сохранения теплоты); когда их закрывали, в избе среди дня становилось совершенно темно. В зажиточных избах окна делались большие и малые; первые назывались красными, а последние, по своей фигуре, были продолговатые и узкие. До второй половины XVII века вместо стекол обыкновенно употреблялась слюда. Такие окна и назывались красными, а от них и сама изба — красною.

Мы поднялись на «предместье», примитивное подобие крыльца, и через низкую дверь прошли внутрь. Свежие бревенчатые стены еще не окончательно почернели от дыма и были темно-коричневыми. Вслед за нами в помещение прошло все семейство старосты, и там сразу стало негде повернуться. Нас усадили за стол и подали кислые щи, странный напиток из ржаного и ячменного солода и пшеничной муки, а к щам пироги. Вторым блюдом была пшенная каша на воде. На Руси был Великий пост, и пироги оказались с капустной начинкой. С голодухи мы жадно набросились на еду.

Наевшись, я позволил себе расслабиться, однако велел старосте выставить охрану на тыне и будить себя в случае чего. После этого лег на жесткую лавку у стены и мгновенно заснул. Сколько времени я проспал, не знаю, наверное, недолго, потому что принудительное пробуждение было тяжелым и мучительным.

— Что случилось? — с трудом приходя в себя, спросил я жену старосты, которая упорно трясла меня за плечо.

— Казаки, батюшка, — скороговоркой произнесла она, — мой мужик велел тебе сказать.

Какие казаки, и где я нахожусь, до меня дошло не сразу, еще какое-то время я недоуменно таращился на стены чужой, незнакомой избы. Потом вспомнил, где нахожусь, и вскочил с лавки.

— Где твой Антон?

— У ворот. Казаки велят их впустить, грозятся деревню пожечь, а он сомневается.

— Отца Алексия разбуди, — велел я женщине, спешно обуваясь, — пусть немедля идет к воротам.

— Только казаков нам не хватает, — думал я, стремглав выскакивая наружу.

Дом старосты находился в середине деревни, и тыновые ворота от него были не видны. Я сориентировался по шуму и побежал в нужную сторону. Все наличные в деревне крестьяне уже собрались около запертых ворот.