Гастон. История любви и коварства - Лори Лэнгдон

Жоржем только и делали, что издевались над чопорным слугой.

Дворецкий выпрямился и заговорил, глядя поверх головы Гастона со своей неизменной почтительностью:

– Ваша светлость, обед подадут в семейную столовую незамедлительно.

Потом он повернулся к спутникам юноши и пригласил их отобедать с хозяевами. Все они отказались под тем предлогом, что им не терпится вернуться домой.

Гастон выпрыгнул из кареты и сказал:

– Обер, скажи маме, что я устал с дороги и предпочитаю поесть у себя в комнате.

Старый дворецкий напружинился ещё больше и сцепил руки за спиной.

– Герцогиня Сильвена настаивает, чтобы за столом собралась вся семья, ваша светлость.

Гастон закатил глаза.

– Ну хорошо.

По опыту он прекрасно знал, что сопротивляться желаниям матери бесполезно. С поисками Агаты придётся подождать.

* * *

Гастон вошёл в столовую и осмотрел фамильные кресла с жёсткими спинками и сиденьями из алого бархата, расставленные вдоль длинного прямоугольного стола, покрытого накрахмаленной белой скатертью. Пламя свечей в серебряных канделябрах, разгоняющее полумрак туманного дня, отражалось в хрустале и позолоченном фарфоре. Внезапно Гастон понял, почему отец так любит охотничий дом. Его скромная обстановка – как глоток воздуха после этой душной роскоши.

Все уже сидели за столом.

– Мама. Сестра. – Гастон по очереди поклонился каждой из них, лакей выдвинул для него стул рядом с Жоржем, и он уселся.

Разворачивая салфетку и расстилая дорогой лён на коленях, он заметил, что отца во главе стола нет.

– Его сиятельство скоро прибудет, – произнёс Обер от двери, словно услышал мысли Гас-тона. У дворецкого был дар предугадывать все желания семьи. Это порой приводило в замешательство.

– Как прошла охота? – поинтересовалась мать у Жоржа.

– В первый день я добыл самого крупного оленя, – похвастался тот.

– Поздравляю, сын. – Мать отхлебнула воды и обратила бледно-голубые глаза на Гастона.

Они с Гвенаэль нарядились в шёлковые платья, уложили каштановые волосы по последней моде, шеи украсили ожерельями. Мать и дочь обе были довольно привлекательными, отличались слишком вытянутыми лицами с сильно выраженными скулами и компенсировали отсутствие общепризнанной красоты тем, что одевались в стильные парижские туалеты, даже когда целый день не выходили из своих комнат. «Никогда не знаешь, кто может заехать с визитом», – любила говорить мать.

– А тебе понравилась поездка, Гастон? – Прежде чем он успел ответить, герцогиня впилась взглядом ему в лицо. – Ты пользовался карболовым мылом, которое прописал доктор Бельмон? Прыщи выглядят ещё хуже, чем раньше.

Жорж захихикал, глядя в кубок с водой, и Гвен опасливо посмотрела на Гастона, как будто пятна с его лица могли прыгнуть через стол и испортить её идеально чистую кожу.

– Нет, не пользовался, – грубо ответил он, вспыхивая. Как бы ей понравилось, если бы он при каждой встрече спрашивал её, использует ли мать новый крем от морщин, который изготовил для неё аптекарь? Или краску для волос, которая скрывает седину, но окрашивает кожу на висках в чёрный цвет. Наверное, ей стало бы стыдно и неприятно. Уж Гастону-то это хорошо известно. Дня не проходило, чтобы мать не навязывала ему новые снадобья от прыщей, или для ускорения роста тела, или для густоты волос. Лакей поставил перед ним тарелку с супом из тыквы со сливками, и Гастон со вздохом отодвинул её. – Мама, от этого мыла у меня жжёт кожу, она становится багровой и раздражённой.

– Невоспитанный ребёнок, – уронила Гвен, бросая на него злой взгляд.

По сравнению с её обычными оскорблениями дразнить его балованным ребёнком было довольно пресно.

– Скажи мне, по крайней мере, что ты дал отцу повод гордиться тобой, – требовательно продолжила мать. – Ты охотился вместе с остальными?

– Ещё бы! – встрял Жорж, хихикая. – Он выследил и притащил домой... девицу.

Мать уронила ложку в. суп и чуть не вскочила со стула.

– Гастон! Этого не может быть!

В её ограниченном мирке не существовало ничего, кроме благопристойности и приличия. Если человек хоть на дюйм выходил за границы допустимого, последствия могли быть катастрофическими. Не только для того, кто осмелился нарушить вечно меняющиеся законы высшего общества, но и для всей его семьи. Сколько раз он слышал, что перспективы Гвен выйти замуж зависят от будущей женитьбы Гастона, поскольку он старший брат! При этом не скажешь, что пылкие кавалеры осаждали ворота замка.

Гастон открыл было рот, чтобы объяснить, что он спас девушку в лесу. Но, вспомнив своё решение измениться, сложил руки на коленях и приготовился по возможности сказать правду.

– Да, тете, нас окружили волки, и мы едва унесли ноги.

– А где сейчас эта девушка? – спросила мать, выгнув брови на строгом лбу.

– А это самое интересное. Он нанял её в прислуги, – вставил Жорж, весело хлопнув ладонью по столу.

Вода из кубков расплескалась, столовое серебро зазвенело, и Гастон стиснул руки так, что чуть не сломал пальцы. Будь его воля, он бы засадил кулаком в нос брату.

– Девушку зовут Агата, и ей некуда было больше идти. Разве мы не должны проявлять христианское милосердие, как учит нас брат Вик?

– Ты хочешь сказать, что привёл бездомную бродяжку в нашу семью? – Мать повысила голос чуть ли не до визга. – Она может оказаться преступницей или блудницей, Гастон!

Он закатил глаза.

– Значит, великодушие подходит только для персонажей Библии, но неприменимо для высших слоёв общества?

– Гастон! – Отец вошёл в столовую в самый неподходящий момент. – Не смей разговаривать с матерью в таком тоне! Извинись немедленно.

Гастон поднял глаза. Мать промакивала салфеткой уголки глаз, грудь вздымалась от неудержимых слёз. Ну вот опять! Вечно она разыгрывала это представление. Но он не хотел терять едва обретённое расположение отца, а потому сел прямо и хладнокровно произнёс нужные слова:

– Извините, теге.

Мать всхлипнула и, задыхаясь, визгливо произнесла:

– Чем я заслужила... такое отношение? Я всё... всё отдала. Мой старший сын... ненавидит... меня!

Вообще-то она была недалека от истины.

– Посмотри, до чего ты довёл мать, – насмешливо произнёс Жорж. – Она совсем раздавлена.

– Видимо, мне в этом нет равных, – пробормотал себе под нос Гастон, испытывая странную смесь раздражения, стыда и разочарования. Когда в лесу он смотрел на голодного волка, вся его короткая жалкая жизнь промелькнула перед его глазами, и он тешил себя надеждой, что сможет искупить свои грехи. Тогда он подумал, что достаточно изменить своё отношение к людям и