Рейдер "Атлантис". Самый результативный корабль германского ВМФ. 1939-1941 гг. - Бернгард Рогге

Абордажная команда перевалила через борт, и Мор, с тяжелым маузером в руке, как обычно, устремился к штурманской рубке и каютам офицеров. Он появился как раз вовремя, чтобы помешать уничтожить некоторые судовые секретные документы. Высокий светловолосый шкипер-англичанин собирался бросить их за борт. Он был застигнут врасплох; впередсмотрящие не сочли нужным доложить о появлении рейдера и ничего не заподозрили даже тогда, когда корабли сошлись вплотную. Когда пушки «Атлантиса» вытряхнули шкипера из его заслуженного сна, он сначала попытался воспользоваться рацией, надеясь выиграть время; но тут начали рваться снаряды, и среди криков раненых и скрежета металла экипаж в слепой панике ринулся к шлюпкам. Шкипер вынужден был вмешаться, чтобы не дать шлюпкам перевернуться или разбиться о борт корабля, потерял много времени и не успел уничтожить документы. С пистолетом в руке Мор вежливо сообщил шкиперу по-английски, что тот должен считать себя пленным; поняв, что дальнейшее сопротивление бесполезно, англичанин подчинился приказу Мора выйти на палубу. Там он обнаружил членов своего экипажа – тех, кого вернули на борт мои люди, – собиравших вещи перед тем, как отправиться на «Атлантис». Шкиперу и его офицерам было предложено сделать то же самое.

Абордажная команда трудилась не покладая рук. Рядом с желанными запасами свежего картофеля, извлеченного из трюмов «Багдада», высилась гора мешков, набитых полезными и приятными вещами. Одновременно в шлюпки грузили рис для наших индийских пленников. Команда минеров заложила свои заряды, и сразу после полудня абордажная команда покинула корабль вместе с последними британскими пленными, а на борту осталась только команда подрывников. Лейтенант Фехлер, недовольный своими действиями по потоплению «Сайентиста», решил не только увеличить мощь зарядов до 120 килограммов на метр (хватило бы и 70), но и наблюдать за результатами на месте. Подрывники дождались взрыва всех зарядов. «Таких взрывов стоило дождаться», – говорили они. Минеры только успели сесть в шлюпку, как «Багдад» стал тонуть начиная с кормы. Фехлер так увлекся делом, что, поспешно прыгая в шлюпку, рассек руку, и я вынужден был сделать ему выговор за ненужный риск.

Теперь нам предстояло как-то разместить новых пленников в количестве 81 человека – 21 белого и 60 ласкаров. Двое англичан были ранены – боцман потерял ступню, а радист, чудом извлеченный из-под обломков радиорубки, лишь слегка поранил руки.

Едва «Багдад» затонул, мы на всех парах удалились прочь. Я взял курс на юг, справедливо полагая, что в этом направлении враг станет искать рейдер в последнюю очередь. Наверняка шкипер парохода «Истерн гайд» в ближайшем порту сообщит о принятом вызове, но на всякий случай желательно было покинуть район, который противник вскоре начнет прочесывать. Наш новый курс давал возможность держать под контролем торговые пути от Австралии и Зондского пролива до Момбасы и Адена и от Южной Африки до Маврикия и Рангуна.

В полдень я созвал всех офицеров на совещание для анализа боевых действий и для того, чтобы уточнить, какие уроки следует извлечь из проведенного боя. В самом начале сражения у нас отказало рулевое устройство, и корабль в течение двух минут оставался неуправляемым. Это был неизбежный риск; мы не могли быть на 100 процентов уверенными в том, что подобное не повторится. Я поблагодарил офицера-радиста за его совет отложить атаку, пока не пройдет обычное время для подачи сигнала SOS. Я отдал приказ в дальнейшем сразу захватывать все дрейфующие спасательные плоты, чтобы никто не пытался добраться до них; любого, кто отважился бы на это, легко можно было проглядеть и вовремя не подобрать. Я добавил, что на корабле противника мертвых следует сразу же сносить вниз, чтобы в дальнейшем не затруднять работу поисковой команды. Поступая таким образом, мы выражали должное уважение к мертвым и щадили чувства живых. Артиллерийскому офицеру я приказал в будущем давать два предупредительных выстрела из 150-миллиметровых орудий. 75-миллиметровые не производили такого впечатления по части грохота и разрывов снарядов с сравнении с более тяжелым калибром, а кроме того, этот даст возможность офицеру-артиллеристу заранее определить дальность стрельбы и таким образом быстрее вывести из строя радиостанцию.

Среди секретных документов, захваченных на борту «Багдада», был один особенно важный – описание рейдера, основанное на сообщениях с «Эксетера», озаглавленное «Доклад о подозрительном судне». Имелись две фотографии «Скалы» с линии Ганзы, а затем следовало описание «корабля, замеченного в Южной Атлантике 2 мая 1940 года», которое в точности соответствовало «Атлантису». На «Эксетере» почуяли неладное. Я решил как можно сильней изменить внешний вид судна, соорудив на носу и корме дополнительные мачты из пустых бочек, которые в изобилии имелись на борту. В разговоре с Армстронгом Уайтом, шкипером «Багдада», выяснилось, что он не уделил должного внимания донесению с «Эксетера». Он подчеркнул, что в нем не упоминалось о рейдере; «подозрительный корабль» мог оказаться и торговым судном, прорывавшим блокаду союзников. Было известно, что таким кораблям удавалось прорваться, хотя о некоторых имелись сведения, что они захвачены или потоплены. Во всяком случае, сказал он, донесение пришло из Южной Атлантики и устарело на два месяца. Кто мог ожидать, что подобное описание останется в силе спустя столь долгое время? Капитан Уайт сообщил мне, что в соответствии с инструкциями он рыскал короткими зигзагами на рассвете, в сумерках и в туманную погоду, и ежедневно менял курс. Он следовал в составе конвоя из Гибралтара и обогнул мыс Доброй Надежды за пределами 100-фатомной[16] зоны; в Лоренсу-Маркише он прослышал о том, что в Индийском океане появился некий рейдер, но все эти разговоры смахивали на обычные слухи и были настолько неопределенны, что он не обратил на них внимания.

Из всего этого я сделал вывод, что противник не только не имеет никакого представления о нашем местоположении, но вообще имеет смутное понятие о нашем существовании. Я принял решение больше не уклоняться к югу и в соответствии с принятым решением вновь взял курс на запад.

«Дым по левому борту!» – одновременно двое впередсмотрящих подняли тревогу. Это случилось в субботу, 13 июля, в 9.34 утра. Над туманным горизонтом висела узкая темная полоса; под ней вырисовывались труба, мачты и надстройки какого-то корабля. Если его впередсмотрящий был таким же зорким, как наш, то они давно должны были бы заметить «Атлантис». Для того чтобы не дать заподозрить нас раньше времени и выиграть тактически, я приказал повернуть на 20° влево; и как раз в этот момент из радиорубки донесли, что вблизи работает передатчик противника. Несомненно, вражеский корабль собирался вести передачу.

Я приказал артиллеристу не терять времени и дать предупредительные выстрелы. «Если я приказываю открыть огонь, пустите в ход все имеющиеся под рукой орудия и уничтожьте вражескую радиорубку!» Когда Кэш подчинился моему приказу, я велел снизить скорость с 9 до 7 узлов. Вражеский корабль – достаточно большой – шел с самым невозмутимым видом и только лавировал у нас за кормой в соответствии с международными правилами судовождения. Мы медленно и ненавязчиво лавировали вместе с ним, чтобы сократить расстояние, которое все еще оставалось существенным. Противник не придал этому никакого значения, и расстояние стало сокращаться. В 10.09 оно составило 1500 метров; мы сбросили маскировку и открыли огонь.