Засекреченное будущее - Юрий Поляков

— Я не ставил перед собой задачу оправдать или осудить советские времена, а лишь хотел честно, но с учетом постсоветского опыта описать ту эпоху. Кстати, наша словесность поздние советские годы как-то проскочила, слишком стремительно закрутился маховик Истории, а писателю надо лет десять на осмысление «потерянного времени». Я, конечно, расставляю личностные акценты, но в целом моя версия той эпохи художественно объективна, потому-то и вы, человек явно антисоветский, находите в ней подтверждения своего понимания тех времен. Но хочу напомнить, что дефицит 1980-х сменился в 1990-е для большинства откровенным нищенством. «Откормочные» взводы в армии появились именно тогда. «Заказ» к Новому году, по-моему, это лучше, чем помойный бак. Разве нет? Да, теперь нет никаких райкомов, но есть районные администрации, где добиться защиты часто куда трудней, чем в райкомах КПСС. Да, «партийные чинуши» теперь не указывают, кому и как писать, это нынче делают премиальные жюри, кураторы фондов и распределители грантов. И куда как жестче! Напишите роман, объективно, а не карикатурно показывающий «совок», и ваш текст не попадет ни в один, даже самый длинный премиальный список. За этим строго следят. К вопросу о книжном изобилии. Оно, напомню, возникло еще при Советской власти, в середине 1980-х с отменой цензуры и появлением кооперативных издательств. Ельцинская власть тут не при чем. Я был участником того процесса и хорошо все помню. Мой «Демгородок», кстати, запрещали уже при Ельцине. Впрочем, список запрещенных книг, именуемых экстремистскими, есть и сейчас. За ослушание строго наказывают. К примеру, Олег Платонов, замечательный издатель и директор института Русской цивилизации, несколько лет находится под следствием за выпуск в свет монографии о национальной политике Ивана Грозного. Что же касается советской эпохи, то я ее люблю, как современник и человек, который смог в те годы самореализоваться. Недостатки? Конечно, были, и я про них в отличие от многих других авторов писал. А сейчас недостатков разве нет? Или молодежь выходит на митинги и бузит только для сублимации лишней половой энергии?

— Название книги напоминает известную фразу «В СССР секса нет». Я слышал, что вы имели какое-то к ней отношение. Вы были то ли редактором той программы, то ли ее участником. Так ли это и как вам сейчас та программа вспоминается?

— Да, конечно, название романа отсылает к этому известному слогану. Я, действительно, был на том знаменитом советско-американском телемосте, и хорошо его помню. Все обратили внимание только на первую половину фразы нашей соотечественницы, а вторая потонула в хохоте, спровоцированном умелым пропагандистом Познером. Полностью фраза звучала примерно так: «У нас в СССР секса нет. У нас в СССР — любовь». Несмотря на простодушие, эти слова отражали реальность: в те времена у нас отношения между мужчиной и женщиной, в самом деле, были гораздо бескорыстнее… Почему? Это отдельный разговор. Но именно такой смысл я вкладывал в подзаголовок романа, однако читатель поймет подтекст, лишь дочитав последнюю главу.

— Тема секса и веселых мужских похождений налево является для вас одной из ключевых. В самых разных книгах вы уделяете ей большое внимание. Почему так происходит? Это ваша личная склонность или вы понимаете, что таким способом можно привлечь читателя? Ваш герой много рассуждает о том, что «любовью к жене и влечением к прочим дамам в мужском мозгу ведают разные извилины, что женская плоть, принадлежащая тебе согласно паспорту, слишком быстро приедается». Интересно, а в эти моменты вы с ним совпадаете или тут как у Саши Черного в начале беседы? А как, если не секрет, к таким писаниям относится ваша жена? Если бы я был психоаналитиком и ко мне привели вас как пациента то, я, прочитав ваши книги, сказал, что тут срабатывает компенсаторный механизм. Похоже, что пациент Поляков зажат в реальной жизни какими-то обстоятельствами, окружением, женой или кем-то еще и поэтому дает себе волю, отрывается и воплощает нереализованные мечты в книгах. Насколько справедлив был бы этот вывод? Признайтесь, авторитарная жена вас не зажимает своим авторитетом, дома не подавляет?

— Не хочу вас огорчать, но секс — одна из ключевых тем для человечества вообще, ибо таким вот затейливым способом оно размножается по прихоти Творца или Природы, как хотите. Если бы Создатель предписал нам продолжать свой род воздушно-капельным путем, что ж, я бы истово описывал и этот процесс. Почему я часто пишу про адюльтер? Такова реальность. Увы, беззаконная страсть, как известно, может настичь даже преподавателя курса семейной этики. Литература призвана отражать все стороны человеческой жизни. Если же романист избегает «половой» темы, то он похож на астронома, не знающего о существовании комет. Однако есть одна проблема: литературная эротическая лексика русского языка бедновата. Выручают сравнения, метафоры, окказиональные неологизмы. В свое время вслед за героями моего «Апофегея» вся страна подхватила выражение «голосуем за мир», означавшее в контексте страстную близость. Давно замечено: только настоящий мастер умеет сочетать в прозе или поэзии волнующую откровенность с пристойностью. Вспомним классиков жанра — Набокова, Бунина… Но, думаю, если бы вы задали вопрос о «реакции жены» автору «Лолиты», он очень бы удивился и прервал интервью, сказав, что ему пора ловить бабочек. А суровый Бунин, сочинивший «Темные аллеи», заслышав про «компенсаторный механизм», полагаю, просто выставил бы вас из дому…

— А какая атмосфера у вас дома обычно?

— Замечательная. Я женат сорок четыре года. Дочь. Внук и внучка. Собака-риджбек. Три кошки. Сад. Огород. Баня.

— Сейчас лето. Как вы обычно проводите это время года? Любите ли поездки на моря, курорты, дальние острова и так далее? Куда вы предпочитаете ездить, любимое место или курорт у вас имеется ли?

— Больше всего люблю сидеть в Переделкине. Много путешествуем по России, особенно любим — по нашим рекам. Ездим в Крым, на юг Испании. Постоянно бываю в российской провинции, чаще всего на премьерах моих пьес. Недавно летал в Иркутск: там поставили «Халам-Бунду». Собираюсь в Рыбинск: там поставили «Золото партии». За границей тоже путешествуем, но к экзотическим видам отдыха я равнодушен. Лучше схожу за грибами.

— Лето, к сожалению, скоро пройдет, а осенью начнется совсем другая жизнь. И в ноябре состоится фестиваль ваших пьес «Смотрины». Расскажите, как и что это будет?

— Это второй международный театральный фестиваль спектаклей, поставленных по моим пьесам. Первый с успехом прошел в Москве в 2015 году. Кстати, сегодня в России есть лишь один авторский фестиваль здравствующего драматурга — «Смотрины». Нынешний, приуроченный к моему 65-летию, откроется 1 ноября в МХАТе имени Горького новой сценической версией моего романа «Грибной царь». Привезенные со всей страны спектакли по восьми моим пьесам будут играть на замечательной сцене нового театра «Вишневый сад», что рядом с метро «Сухаревская». А закроется фестиваль в Театре Сатиры у Ширвиндта знаменитым «Чемоданчиком». Всех приглашаю и очень рад, что «Труд», с которым меня связывают давние творческие отношения, стал информационным партнером «Смотрин».

— Ну и в заключении беседы, вместо большого и жирного восклицательного знака расскажите о 12-томном собрании ваших сочинений, которое готовит сейчас к печати ACT?