Только правда и ничего кроме вымысла - Дана Вачон

– У нас много дел. – Хопкинс, половина души которого все еще пылала огнем последней любви, повернулся к Керри. – Давайте начинать.

Керри устроился рядом с Хопкинсом, и Кауфман приступил к тщательно продуманному плану вживания Керри в персонажа. Кинопленку с кадрами умирающих от голода людей Кауфману передали буквально на днях вместе с запиской: «Можете рассчитывать на друзей в Тайбэе».

Чарли настроил видео на минимальную скорость, одну шестьдесят четвертую реального времени, чтобы Керри проникся каждой деталью преступлений Мао. Следующие шесть часов Керри, не вставая с огромной кровати, смотрел на ад на земле. Камера медленно движется по горизонтали: истощенные люди копошатся у кустарных доменных печей; вооруженные патрули охраняют длинные очереди за скудными пайками риса; истощенные дети в хижинах, уже безучастные к происходящему вокруг. Зловещий бескрайний пейзаж, сотворенный руками человека. Керри, не знакомый с историей Китая, задумался о причинах бедствий.

– Землетрясение? Наводнение? Война?

– Хуже! – Хопкинс глотнул вина. – Мечта. Блестящее архитектурное решение! Мао продал русским все зерновые запасы страны взамен на сырье и комплектующие, оружие и заманчивые перспективы атомной энергетики. Он отобрал у крестьян землю, заставил сдать плуги на металлолом. Мао собирался переплюнуть СССР. Хотел радиоприемники на кухнях и машины у подъездов. Сталин устроил голодомор ради индустриализации, Мао поступил так же. Ему казалось, это путь в рай.

– Утопия, – отозвался Кауфман. – Страшнее Гоморры.

– Да, – добавил Хопкинс. – Мао провозгласил большой скачок вперед. Пообещал народу сокрушить феодализм! Только не сказал, какую цену придется заплатить.

– Что он сделал? – поинтересовался Керри.

– Китай был нищей страной. Единственное, что имелось в изобилии, – люди, – сказал Хопкинс. – Вот их Мао и пожрал, бросив в горнило своих амбиций.

Гуру Вишванатан научил Керри видеть ауру. Когда Кауфман показал Керри, чем занимался Мао, пока умирали миллионы: устраивал вечеринки в шанхайском саду, танцевал с разряженными в шелка старлетками, объедался свининой и пил виски, курил любимые сигареты, – Керри почувствовал, что осквернен. Золотисто-розовое свечение ауры померкло.

– Ему наплевать! – выдохнул Керри.

– А когда властям не наплевать? – сказал Хопкинс. – Посмотри, как он живет. Люди мрут от голода, а он устраивает у себя на вилле декадентские вечеринки и дикие оргии одну за другой.

Пока Мао на экране танцевал с любовницами, сердце Керри сжималось от страха. Роль Джокера погубила Хита Леджера. Вилли Ломан утянул в пропасть Филипа Сеймура Хоффмана. У Леджера, считал Керри, огромный талант, который тот не успел раскрыть до конца. Но Хоффман? Филип Сеймур Хоффман? Неподражаемый. Человек с большой буквы. Керри поджал пальцы ног. Незаурядный актер. Скромное мастерство, истинная магия. Какая глубина образа! Хоффман достиг вершин, ничем не уступал Брандо и Де Ниро. И что в итоге? Мертвый на полу в своей квартире в Вест-Виллидже. Разве жизнь не дала ему все, о чем можно мечтать? Но он все равно счел жизнь настолько тяжкой ношей, что предпочел небытие.

Керри почему-то подумал про старинные карты: плоская земля, моря, корабли-неудачники каскадом срываются с краев, чудища пляшут на полях. А вдруг это вовсе не география, а отображение внутреннего «я»? Держитесь теплых вод, не сбивайтесь с торговых путей.

Вызывать призрака Мао – безумие. Хотя как посмотреть… А вдруг это шанс?.. Хоффман, сыгравший Трумана Капоте. Дэниел Дэй-Льюис, сыгравший Линкольна. Популярность. Лавры успеха, материнское объятие, минет признания. И жажда величия перевесила страх, затмила страдания на плоском экране. Керри представил себя на церемонии вручения «Оскара» в элегантном приталенном смокинге от «Армани» (к тому времени он сбросит килограммов десять): весь мир восхищается его формой, кадры с Мао мелькают на гигантских экранах, киноакадемики заискивают. Он представил, что своей гениальной актерской игрой довел Томми Ли Джонса до белого каления и тот крутит тощей морщинистой шеей, вжавшись в кресло в зрительном зале. Как раз в тот момент, когда Керри почувствовал прилив дофамина, в лучших традициях кино раздался стук в дверь.

– Кто там?

Кауфман нащупал под подушкой костяную рукоятку кольта. В детстве Чарли ночами напролет смотрел «Дымок из ствола»[24] и с тех пор боготворил это оружие. Он погладил ствол и снова перенесся в детство. Он катается на карусели в Кони-Айленде. Бездетная тетушка Фиона души не чает в маленьком херувиме Чарли. Она умиляется, когда он вытаскивает из кобуры игрушечный пистолет и целится в Ричи и Джоша Киршбаумов, избалованных сыночков дантиста, которые смеются над его поношенным пальто, пах-пах-пах, карусель позвякивает, ведя счет убитым, и…

– Кто там, черт побери? – кричит Кауфман, вцепившись в пистолет.

– Кто?.. – Хопкинс допил бургундское. – Или что?

– Кто. Человек стучит. Человек – это кто.

– Но что представляет собой человек? Что способен породить этот человек? Кто достоин звания человека? Единицы – что в театре, что в жизни. Вокруг сплошная серая масса. Гайсел это хорошо знал.

– Прекрасно, – сказал Кауфман. – Так кто или что стоит за дверью?

– Трам-там-там… – сказал Хопкинс. – Напряжение возрастает… Минутку терпения, я подойду к двери, и мы узнаем, кто или что за ней стоит. Чак[25], я привнесу в наше начинание толику эфемерного, интуитивного, пожалуй причудливого и в то же время печального. Спрячься в ванной, Джимми. Не хочу, чтобы твоя известная физиономия все испортила.

– Ну тебя тоже сложно не узнать.

– Не переживай, – парировал Хопкинс, – я приветливо улыбнусь.

Керри ушел в ванную, а Хопкинс пошел открывать. За дверью стоял Ленни Вайнгартен, тридцатилетний курьер из бистро «Неоновый дракон» с четырьмя порциями Happy Family Meals в бумажных пакетах.

– Вы не китаец, – растерялся Хопкинс.

– Я Ленни Вайнгартен.

– А на сайте указано, что весь персонал – китайцы.

– Так это стоковые фото.

– Что значит стоковые?

– Люди продают свои изображения, не задумываясь, в каком контексте их будут использовать и соответствует ли это истинному положению вещей.

Вайнгартен изучал семиотику в Калифорнийском университете в Санта-Крузе.

Хопкинс, ощутив себя жертвой рекламной лжи, сунул Вайнгартену хрустящую пятидесятидолларовую купюру и захлопнул дверь у него перед носом.

– Ты собирался притащить сюда китайца? – спросил Кауфман.

– И что с того?..

– Это возмутительно!

– Но ты же выбрал белого парня на роль Мао Цзэдуна.

– Я выбрал дух Мао внутри белого парня. Я задумал их обоих как аватаров сверхдемона, пожирателя поколений, без пола и расы. А ты решил воспользоваться сектором услуг, чтобы этнический китаец увидел это.

– Если все так очевидно, в чем проблема?

– Наше мультиэтническое Понци-общество[26] разваливается. Спасти его от тотального хаоса может только тщательный контроль в сфере культуры. Вот в чем проблема.

– Это твое мультиэтническое Понци-общество разваливается, и его спасет все то, что ты перечислил, – возразил Хопкинс, подливая бургундское. – Я – англичанин. А китайский курьер, которого ты имеешь в виду, вообще-то еврей. Ты хочешь, чтобы он лишился работы?

– Что?

– Антисемит!

В это время Керри в ванной начинал входить в образ.

Поначалу Керри рассчитывал