Стеклянные цветы - Мэри Каммингс

— Ребятки, попозже об этом поговорим. Мне тут кое-что надо… — не договорив, Бруни сорвалась с места.

Подойдя к столу и положив на тарелку несколько канапе, она небрежной походкой профланировала к белобрысому. Хотя морда у парня была на редкость невыразительная, при ближайшем рассмотрении все же стало заметно, что он недоволен.

— Чего ты стоишь тут, как пень?! Расслабься, поешь хоть сходи! — посоветовала она вполне дружелюбно.

Белобрысый глянул на нее так, словно на ее месте была какая-то наглая попрошайка — и снова уставился куда-то мимо.

— Ты что, ей нахамил? — спросила она уже «в лоб».

На сей раз господин Берк соизволил открыть рот.

— Нет.

— А что?

— Ничего.

— А все-таки?!

Неведомая точка за плечом Бруни явно была ему куда интереснее, чем ее персона.

Похоже, ответа ей не дождаться… И похоже, Иви этот тип действительно отшил — во всяком случае, не стал делать вид, что не понимает, о чем его спрашивают.

— Ты все-таки сходи поешь! — оставила она за собой последнее слово.

Он не удостоил ее даже взглядом.

Домой Бруни вернулась глубокой ночью. Голова слегка кружилась и ноги гудели, но настроение было отличное. Наплясалась она вволю, а еще познакомилась с одной француженкой, работавшей в парижском журнале «Светская жизнь».

Они разговорились об интерьерах, и кончилось тем, что Эрика (так звали француженку) спросила, нельзя ли сфотографировать для журнала несколько комнат ее дома. Бруни сказала, что подумает — согласиться сразу было бы дурным тоном.

Иви крутилась среди гостей, но к Ней больше не подходила. Лишь один раз прошла совсем близко, покосилась сердито и молча отвернулась.

Ну чего она злится? Или, может, считает, что Бруни должна была связать парня и предоставить его ей в «упакованном» виде?! Еще штаны с него стащить?! Нетушки, отказался — так отказался, делать нечего! Он свободный человек и трахаться ни с кем не обязан!

Честно говоря, в глубине души Бруни была даже довольна, что он отказался. Ребятишки Грег и Крис ее больше не интересовали — у нее появилась другая идея, как достойно завершить этот вечер.

На этот раз Филипп открыл почти сразу — в трусах и босиком, но спать, похоже, еще не ложился.

— А, это ты…

— А кто это еще мог быть?! — возмутилась Бруни.

— Могла снова какую-то свою подружку мне подставить!

— Еще не хватало!

— От тебя всего ожидать можно.

— Ну, ты впустишь или нет?!

Он посторонился, пропуская ее.

— Ты так и не поел. На, я вот принесла! — Бруни поставила на стол «повод для визита» — тарелку с печеными картофелинками, нарезанными на половинки и политыми сметанным соусом и розетку с икрой.

— Забо-отливая! — белобрысый смерил Бруни насмешливым взглядом.

— Это надо на это класть — получается вкусно, — пояснила она.

Парень усмехнулся уже в открытую.

Ел он по-крестьянски — быстро, положив локти на стол и отправляя в рот по целой половинке картошки зараз; челюсти работали как заведенные. От этого зрелища Бруни тоже захотелось есть, она пожалела, что не принесла побольше, и, запустив в розетку палец, облизала его.

— Ну ладно, — белобрысый отставил в сторону пустую тарелку. — Ты туда или туда? — кивнул сначала на выход, потом на дверь спальни и пояснил: — Вообще-то я спать хочу, но если тебе неймется, меня на разок, пожалуй, хватит.

Бруни возмутилась. Что он себе позволяет?!

— Ну так что? Я презервативы купил, — добавил он таким тоном, будто делал ей подарок.

Ушла она под утро, прежде чем Филипп успел проснуться. Похоже, именно по утрам он был особо горазд на хамство, не хотелось портить себе настроение.

Весь день Бруни провела в бегах: съездила к Рею, затем в мастерскую, где заказала сварочный аппарат — владелец оказался придурком и тугодумом, объяснить, что именно ей надо, удалось лишь с пятого раза. Потом прошлась по бутикам и вернулась домой, вспомнив, что забыла свою «дискотечную» одежку.

Белобрысый терпеливо таскался за ней — ни одной хамской реплики, ни одного упоминания о прошлой ночи… Как же, «на разок» его хватит! Да этот жеребец один стоил Грега с Крисом обоих вместе взятых!

На подъезде к дому она похлопала его по плечу и сказала:

— Через час я на дискотеку еду. Если ты снова собираешься туда за мной переться, изволь одеться не как кретин, а как человек.

Он не повернул голову, даже ухом не повел, но повторять Бруни не стала — понадеялась, что услышал.

Как выяснилось — услышал. И превзошел все ожидания, появившись в черных джинсах, черной рубашке и черной кожаной куртке с блестящими «молниями» и заклепками — не слишком новой и облегавшей его, как вторая кожа.

В таком прикиде он выглядел как человек, которого лучше не задевать, а еще лучше обойти стороной. Темные очки усиливали это впечатление, почему-то невольно приходило в голову слово «тонтон-макут[4]», хотя настоящих тонтон-макутов Бруни никогда не видела.

На этот раз, протиснувшись сквозь толпу и подойдя к вышибале, она махнула рукой в сторону белобрысого:

— Этот, в куртке — со мной!

Бруни не сомневалась, что если бы она этого не сделала, он бы все равно прорвался — но теперь, при виде ее благонравия, расслабится и не будет за ней так уж пристально следить. А планы у нее на сегодня были самые грандиозные. И прежде всего — назло врагам! — затариться как следует и травкой, и таблетками, да еще пару капсул с кокаином прихватить, если найдется. Пабло несколько раз ее угощал настоящим, колумбийским — секс после этого получался просто феерический!

Конечно, учитывая наличие белобрысого, сделать это надо было так, чтобы комар носа не подточил. И не прятать по карманам, где он, если что, начнет шарить в первую очередь.

Куда спрятать, Бруни придумала еще пару дней назад, читая на сон грядущий исторический роман: там героиня пронесла в тюремную камеру напильник, привязав его к волосам. Ее всю обыскали, а в волосах посмотреть не догадались, и герою удалось бежать.

Чем она хуже той героини?! Волосы у нее тоже есть, и густые — никто не заметит, если прицепить сигареты резинкой к одной из прядей, сзади, у шеи. А мелочевку — таблетки там и прочее — можно сунуть в голенище сапожка.

И дело даже не в самих сигаретах, это вопрос принципа! Она никому не позволит диктовать, как ей жить — ни папаше, который вообразил, что нашел, наконец, способ сделать из нее пай-девочку, ни этому хамоватому зануде с внешностью и повадками гориллы — никому!