Голоса летнего дня - Ирвин Шоу

С этого момента Бенджамин вдруг понял, что всегда будет искать девушек, похожих на тех, что видел здесь сегодня. Похожих на ту маленькую брюнетку в черном платье, которая, поймав его взгляд, демонстративно поправила бретельку. Что он всю жизнь будет охотиться за сотнями девушек, подобных тем, что танцевали здесь сегодня, будет стремиться переспать с каждой из них. И еще он вдруг понял, что никогда не женится на Пэт, что только на какое-то время способен сохранять верность одной женщине, а все остальное потратит на неразборчивые связи, будет ошибаться, заниматься блудом. Наверное, он вообще не способен на верность.

— О Господи, что же это? — громко простонал он. Встал с постели и включил свет. Потом, весь дрожа, присел на край кровати. Спать совершенно не хотелось. И тут вдруг до него дошло, что он просто умирает с голоду. Он должен хоть немного поесть, иначе просто погибнет. А потом вспомнил: ключ!.. Старуха оставила его в двери небольшого офиса рядом с кухней — в тот момент, когда Каннингем запел: «Там носить зеленое никак, никак нельзя», — и она, разъяренная, вернулась на кухню и набросилась на него.

Бенджамин надел ботинки, подергал дверную ручку. Не поддается. Оглядел комнату в поисках какого-нибудь предмета, с помощью которого можно было бы взломать дверь. И заметил валявшуюся в углу короткую клюшку для гольфа. Очевидно, ее забыл тут летом какой-нибудь мальчик, подносящий мячи и клюшки на поле для игры в гольф. Или же официант, занимавшийся спортом в свободное от работы время. Бенджамин взял клюшку и, действуя ею как рычагом, попытался отодрать верхнюю дверную панель, не обращая ни малейшего внимания на поднятый им шум. Он бешено долбил тонкую планку, и вскоре она стала расщепляться, и образовалась дыра. Отбросив клюшку, Бенджамин уже голыми руками стал отдирать куски дерева. Одна щепка с треском переломилась у него в пальцах, на двери и одежде появились пятна крови, но он настолько вошел в азарт, что и не думал останавливаться.

Казалось, никто в доме не слышал этого шума. Все ребята настолько устали, что их теперь и пушками не разбудить, подумал он. Мало того, ветер так сильно завывал в щелях и каминных трубах, что, казалось, весь этаж был буквально пронизан этим воем, посвистыванием, а также потрескиванием половиц. Скоро отверстие в двери расширилось, через него уже можно было пролезть.

Сначала Бенджамин выбросил в коридор свою маленькую сумку, затем, надев пиджак и пальто, выбрался сам.

Он тихо крался по погруженному во тьму дому Спустился этажом ниже — там располагались комнаты для гостей, но на зиму их закрывали, и кругом стояла полная тишина. Он начал спускаться дальше по лестнице — и вдруг в ноздри ударил запах пролитого виски, пота, прокисшей еды. И он понял, что находится в обеденном зале. Нашел дверь в кухню, включил свет. На выключателе осталось пятнышко его крови.

В двери небольшого офиса действительно торчал ключ… Он повернул его, вошел. Увидел висевший на крючке фартук старухи. Запустил руку в карман. Да, там была связка ключей. Он достал их, оставив пятнышко крови и на ткани, попробовал отпереть замок ледника. С третьей попытки удалось. Ледник оказался страшно вместительным и был битком набит едой. Оставив его дверцу открытой, он прошел к маленькой комнатке, где хранилась выпивка. И для нее тоже подобрал ключ и отпер дверь. Там находилось минимум десять ящиков виски и с дюжину полупустых бутылок. Бенджамин взирал на эти сокровища, и губы его расплылись в широкой довольной ухмылке. Затем взял початую бутылку виски, отнес ее на кухню, поставил на стол. Пошел к леднику, достал оттуда большое плоское блюдо с индейкой, большую банку икры, тарелку с добрым фунтом гусиной печенки. Аккуратно расставил все эти деликатесы на столе, рядом с бутылкой виски, подошел к ларю с хлебом — он оказался незапертым. Взял шесть рогаликов, вилку и кружку. И уселся за стол, с трудом сдерживая нетерпение и намереваясь получить как можно больше удовольствия от еды. И не спеша начал есть…

Он съел четыре огромных бутерброда с икрой, щедро намазывая ею и маслом рогалики и оставляя на хлебе капельки крови. Затем съел половину паштета, запивая каждый кусок глотком неразбавленного виски. Ему впервые в жизни довелось попробовать pate de foie gras, некоторое недоумение вызвали черные небольшие и восхитительно вкусные вкрапления, включенные в этот паштет. На следующий день Каннингем объяснил ему, что то, оказывается, были мелко нарезанные трюфели. Он сделал себе три сандвича с грудкой индейки и тоже съел. Потом соорудил еще один толстый сандвич и, медленно жуя, поднялся наверх, на третий этаж, где по очереди разбудил всех ребят. Они спали как убитые, и он долго тряс каждого за плечо и отпускал, только убедившись, что они окончательно проснулись и способны понять смысл его предложения. И вот все юноши, спавшие на третьем этаже, быстренько выбрались из постелей, оделись, взяли свои сумки и спустились вниз, на кухню.

— Жратвы с собой не брать! — предупредил их Бенджамин. — Только выпивку. Виски контрабандный, так что жаловаться в полицию они не побегут.

Ребята принялись уплетать паштет, икру, индейку, мороженое, омаров, картофельный салат — словом, все, что нашлось в леднике. А затем добрались и до ящиков с виски и набили свои сумки, рюкзаки, а также картонные коробки бутылками.

— Сегодня вечером, — начал Бенджамин и подумал о Пэт, — сегодня же вечером устроим себе настоящий новогодний праздник.

Было шесть тридцать утра, когда они на цыпочках вышли из здания клуба, возле которого были припаркованы под навесом три автомобиля. Тьма стояла — хоть выколи глаз, но, загружая машины сумками и коробками, света зажигать они не стали. И через пять минут были готовы тронуться в путь. Промерзшие моторы закашляли, но все же завелись, и они покатили по дорожке к выезду на шоссе. И, уже сворачивая на него, увидели мелькнувшее в свете фар внушительное здание клуба, этот замок в стиле Пенсильвания-Тюдор. «Англия, моя милая Англия», — с иронией подумал Бенджамин, когда свет фар в последний раз выхватил из тьмы остроконечную крышу и деревянные балки. И тут здание вновь погрузилось в ночной мрак, а они понеслись вперед, к дому.

Мальчики сменяли друг друга за рулем, а остальные спали. Но Бенджамин никак не мог уснуть. В жизни своей он ни разу ничего не украл. «А теперь я вор», — думал он. И лишь позже как-то примирился с этой мыслью, как примирился с мыслью о том, что ему всегда будут нравиться девушки типа той, белокурой, что воспользовалась его постелью. Правда, в тот момент он слишком устал, чтобы должным образом осудить свой поступок. И еще им владела жгучая ненависть, какой не доводилось испытывать прежде.

В тот вечер они действительно закатили пирушку, но особого удовольствия от нее не получили. Они слишком вымотались, чтоб веселиться, минутное оживление и смех вызвал лишь спор, когда все они по очереди тянули жребий — кому придется первым отметелить Дайера по окончании каникул. Короткая соломинка досталась пареньку по фамилии Свинтон, лучшему ученику в колледже. Но он был слеп как крот, почти ничего не видел без очков с толстыми стеклами. Да и весил фунтов на двадцать пять меньше Дайера. И проблему наказания Дайера решили отложить, обсудить позже, на трезвую голову.