Смерть и любовь в академии темных сердец - Анна Пожарская

В дверь постучали, и, дождавшись разрешения от Тартиса, вошел мужчина с подносом. Поставил его на стол, улыбнулся дознавателю и направился к двери.

– Освободим ваш кабинет через четверть часа, – вроде извиняясь, но больше констатируя, чем вопрошая, заметил созвучный.

– Вы нисколько меня не стесняете, господин Нортей, – подобострастно заверил хозяин комнаты и исчез за дверью.

Созвучный подошел к столу, разлил чай по чашкам, водрузил их на блюдца и подал одно Ларе. Она кивнула, сделала глоток горячей терпкой жидкости и посмотрела по сторонам. Судя по всему, они находились в конторе, но в чьей и как здесь оказались… Тартис поймал ее взгляд и поспешил пояснить:

– Моя семья владеет ипподромом. Воспользовался положением. Но отсюда надо уходить, не хочу лишних разговоров. Да и уши лишние ни к чему. Кстати, – тут созвучный привычно мягко улыбнулся, – Колючка пришел первым.

Лара сделала еще глоток и прочистила горло: никак не могла понять, сможет говорить или нет.

– Нас ждет праздник в роскошном месте? – поинтересовалась она почти как обычно.

Ухажер покачал головой, поставил свою чашку на стол, приблизился, забрал чашку у Лары и пристроил ее рядом со своей.

– Если хочешь, – прошептал он, наклоняясь к темному сердцу. Осторожно приподнял Лару за подбородок и нежно поцеловал.

– Мне все равно, – в тон ему отозвалась чародейка. Тепло и исходящий от мужчины грейпфрутовый аромат будоражили мысли даже с адастровым браслетом. – Хочу побыть с тобой.

– Тогда положись на меня, – ухажер еще раз бегло коснулся ее губ, – я большой специалист по Тартису Нортею, знаю его всю жизнь.

Темное сердце хихикнула, а созвучный поспешил вернуть ей чай. Сам снова уселся напротив. Пили молча, изредка переглядываясь и, будто дети, почти украдкой касаясь ногами. Ларе страшно хотелось отобрать у него чашку и бесцеремонно и невежливо устроиться у Тартиса на коленях, запустить ладонь в белобрысую шевелюру, а потом внимательно и долго разглядывать лицо ухажера. Голубые с огоньком глаза, намечающиеся тонкие морщинки на лбу, гладковыбритые щеки, ямочку на подбородке и манящие губы. Кажется, этот мужчина занял ее мысли и без созвучия…

– С чего ты решил, что Мадригаль не темное сердце? – поинтересовалась Лара, когда три часа спустя они под руку прогуливались по набережной. Долго не решалась нарушить идиллию, но любопытство в конце концов победило.

Тартис остановился и посмотрел своему темному сердцу в глаза. Лара улыбнулась и прикусила губу. Не хочет отвечать? Пусть… Ее устраивает и то, что есть.

Сумерки окончательно отвоевали пространство, и на улице начали загораться магические фонари. От воды тянуло тиной и веяло прохладой, но Ларе было все равно. Близость Тартиса грела лучше всякого костра. Мимо проходили спешащие домой горожане, щебечущие парочки и просто шумные компании, темное сердце почти не обращала на них внимания: собеседника хватало с лихвой. Ухажер, похоже, отвечал тем же. Сжимал руки Лары, смотрел в глаза и улыбался совсем без повода.

– Нашла момент вспомнить про другого мужчину, – добродушно проворчал он. – Но с другой стороны, хорошо хоть не в постели.

– И все-таки…

Он вздохнул и снова повел ее за собой.

– Насколько помню, когда формируется связь с птицей, происходит мощный выброс силы, – затянул задумчиво.

– Да.

– Так вот, когда загорелись кристаллы на его шее, никакого выброса силы не было. Я бы почувствовал. Так вообще могло быть? Ты потом проверяла птаху, связь установилась?

– Не проверяла, – нахмурилась Лара, – в голову не пришло, что он обманывает. Зачем? От такой лжи никакой пользы. Может, ты ошибся?

– Вряд ли, – засомневался Тартис. – Я мог не почувствовать простенького заклинания, все-таки общий фон у вас в академии тяжеловат для меня, но магию установления связи я бы не упустил.

Темное сердце понимающе закивала.

– Надо бы присмотреться к этому парню.

Он снова сжал ее руку, наклонился над ухом и прошептал:

– Присмотрись лучше ко мне. Внимательно. Много-много раз…

Лара усмехнулась и сжала его теплую ладонь в ответ. Созвучный невозмутимо продолжил.

– Помнится, кто-то обещал мне сладкий десерт, говорил, не бросает слов на ветер… Не хочешь заглянуть в столичную конуру убежденного холостяка?

– Я бы предпочла пригласить его в уединенную обитель одинокой преподавательницы… У меня завтра с утра лекции.

Тартис хохотнул:

– Два часа дороги будут настоящим испытанием на стойкость… Но для своего темного сердца я готов на все.

Лара усмехнулась и с многообещающей нежностью погладила его пальцы. Вздохнула, запрещая себе выдавать кавалеру, что испытание будет не только у него.

Когда два часа спустя, совершенно ошалевшие от предвкушения, они высыпали из кареты около входа в академию, Ларе казалось, она приспособит созвучного, даже если весь мир провалится в бездну. Они торопливо миновали пахнущий сушеными розовыми лепестками коридор, поднялись по лестнице и остановились около двери в комнату чародейки. Лара извлекла из кармана ключ, вставила его в замочную скважину и сообразила, что дверь открыта.

Желание уступило место беспокойству. Сердце ускорило бег. Толкнула деревянное полотно и шагнула внутрь спальни. Зажглись магические огни, и Лара охнула. Все было в жутком беспорядке: одежду и книги вынули из шкафов и разбросали по полу, стол перевернули ножками вверх, с дивана сняли подушки, с кровати матрас. Хозяйка комнаты нахмурилась, прикидывая, что сделает с незваными гостями, когда доберется до них, но разум обожгло очередным осознанием. Сердце сжалось до боли и перехватило дыхание. Эти уроды забрали Кики!

Где-то внутри всколыхнулась магическая энергия, и Лара поморщилась: адастровый браслет безжалостным палачом навел порядок, тело будто пронзила шершавая тупая игла. Темное сердце поежилась, вздохнула, пытаясь успокоиться, но гнев и беспокойство за птаху только разогнали кровь. Сила внутри кипела и грозила выйти из берегов. Побрякушка сжала руку, и захотелось завыть еще и от боли. Лара подавила желание ударить браслет со всей силы, прекрасно знала, будет только хуже.

– Не волнуйся, Би, – Тартис встал позади и положил руки ей на плечи. – Сейчас разберемся.

Лара ухмыльнулась. Легко сказать «не волнуйся!», сделать только тяжело. Помедитировать бы, но с побрякушкой бесполезно и это. Снова глубоко вдохнула, пытаясь прийти в чувство. Боль усилилась, и темное сердце потерла браслет. Руку захотелось отгрызть.

Тартис, похоже, сообразил, в чем дело.

– От твоих волнений ей только хуже, – прошептал он, прижимаясь к спине своего темного сердца. Осторожно чмокнул где-то за ухом. – Справишься или позвать кого-нибудь, чтобы помог утихомирить поток?