Убить куклу - Надежда Черкасова

— А что ты хотела? Что могла, ты натворила — сделала свое черное дело. И как ты дальше с этим будешь жить, я даже не представляю. Выйдет это тебе боком, вот попомнишь мои слова! Зло никогда безнаказанным не остается.

— Да что — это?! Я не понимаю, о чем вы говорите!

— Хватит придуриваться, все ты хорошо понимаешь. Шила в мешке не утаишь. Уже все заметили, какой у тебя дурной глаз: где ни появишься, там беда случается. Жаль, что я раньше не разглядела, что ты одни несчастья приносишь, а то бы давно тебя с Пашей развела. Я, конечно, понимала, что вы не пара, но все надеялась, что ты образумишься, хоть внука мне родишь. А ты как была дикаркой, так ею и осталась.

— Но вы же сами убеждали меня, что Паша еще не готов к ребенку, что он сам все еще ребенок.

— Я и сейчас это говорю, и буду говорить. Потому что Паша, сколько бы ему лет ни было, так и останется моим ребенком. Но для тебя-то он муж, а не ребенок! И если бы ты это осознавала, родила бы ему дитя. И тогда он превратился бы в мужчину, если до женитьбы сам оставался ребенком. На то ты и жена, чтобы сделать из него настоящего мужчину. Однако ты со своей задачей не справилась.

— Наверное, не захотела одна тащить двух детей на своем горбу, — пробормотала Лера.

— Вот потому тебе бог детей и не дает, — заключила свекровь. — Может, и к лучшему. Порченая ты. Я всегда чувствовала в тебе какую-то фальшь. А теперь и люди заметили. Тебе нужно уехать из города подобру-поздорову, пока какой новой беды не случилось. Ведь люди тебе не простят еще одной оплошности.

— Я не понимаю, про какую беду вы говорите.

— Так я тебе растолкую, если ты такая непонятливая. Паша из-за тебя не только писать перестал, но здоровья лишился. Твоя беда в том, что ты с детства ласки не знала, потому и очерствела, сама скупа на ласку стала. Я понимаю, это не вина твоя, а горе. Горе же, как известно, заразительно. Еще не забыла, что в городском парке на твоих глазах произошло? Человек сам себя застрелил. А потом и сторожа утонувшим в озере нашли. Это правда, что он приходил к тебе и угрожал?.. Хотя какая теперь разница, человека-то не вернешь. Так что уезжай, пока люди вслед тебе не стали плеваться да пальцем тыкать. А ведь все к этому ведет.

— А может, это вы про меня по городу страшилки распускаете? Может, мне вас нужно за это благодарить?

— Ох и дурочка ты еще, хоть и взрослая женщина! Да, не отрицаю, не люблю я тебя. Но никогда бы столь тяжкий грех, как клевета, на душу не взяла, да еще по отношению к сироте. А что люди по городу болтают, так их тоже можно понять: никому не хочется, чтобы ты с кем-то еще своими несчастьями делилась. Ты, например, знаешь, что у убитого в парке двое детей остались сиротами? А у сторожа и вовсе трое. Две вдовы, пятеро детей без отца и безутешные родители с кучей родственников — тебе этого мало? Не говоря уже о твоем муже, который к постели прикован!

— Да я-то здесь при чем?!

— А при том, что порченая ты, но вместо того, чтобы очищать себя, заражаешь несчастьями других. Уезжай, пока еще чего не случилось. Ведь люди снова на тебя спишут, не станут долго разбираться. А если без тебя что и произойдет худое, то все будут знать, что ты уже ни при чем. В Москву поезжай, там с работой полегче. Не забыла, надеюсь, как поклялась, что поможешь Пашу на ноги поставить? Квартиру свою, как я поняла, ты продавать не собираешься?

— Если продам, где же мы будем жить, когда Паша поправится? Я лучше на двух работах буду в Москве работать, чтобы вам денег побольше высылать.

— Что ж, и на том спасибо, что не считаешь Пашеньку безнадежным и помогать собираешься. А я здесь вашу квартиру буду сдавать, еще какая-никакая денежка появится.

И Лера действительно решила уехать. Туда, куда все сейчас едут, — в столицу. Купив билет и уложив вещи, она сходила в больницу навестить Павла. Он лежал, уставившись в потолок, и, казалось, не слышал, о чем она ему говорит.

— Паша, я пришла проститься. Твоя мама настаивает. То есть я хочу сказать, что мы с твоей мамой решили, что мне лучше поехать на заработки в Москву. Ежемесячно я буду высылать деньги на твое лечение. Я уже не раз просила у тебя прощения за то, что стала невольной виновницей твоей болезни. Прошу простить меня еще раз! Я хочу, чтобы ты знал: я люблю тебя и никогда не брошу! До тех пор буду биться за твое здоровье, пока ты не поправишься. А уж потом сам решишь, стоит ли со мной жить дальше или… Я верю, что у нас с тобой все наладится и мы будем счастливы. Мне пора. Я уже купила билет на поезд, уезжаю через час. Пожалуйста, прости меня! И не поминай лихом. Я не такая плохая, как обо мне болтают. И я это тебе докажу. Прощай, дорогой!

Лера поцеловала в щеку безучастного Павла, сверлящего взглядом какую-то только одному ему видимую точку, и вышла из палаты. Она ничего перед собой не видела, так как слезы размывали картинку действительности, искажая до неузнаваемости. Неужели отныне ей придется судить о мире через призму преследующего ее по пятам горя? Ну уж нет! Она вытащила из сумки зеркальце, вытерла платком слезы и дала себе слово, что костьми ляжет, но поставит мужа на ноги.

Вернувшись домой, Лера застала в квартире свекровь.

— Где ты ходишь, тебе уже на вокзал пора. Все взяла, ничего не забыла?

— Все. За зимними вещами потом приеду.

— Береги себя и помни, что теперь ты, как жена, за Пашу отвечаешь. Не захочешь по-доброму ему помогать, через суд заставлю. По закону ты теперь должна всю оставшуюся жизнь, пока Паша окончательно не поправится, платить алименты на его содержание.

— Зачем вы так? Я же не отказываюсь.

— Еще бы ты отказывалась! Я просто предупреждаю. А то уедешь в столицу, там у тебя от красивой жизни головка закружится, ты и забудешь о больном муже. Только если что, я тебе непременно напомню про твои обязанности.

Спорить или что-то доказывать у Леры не было ни сил, ни времени. Она позже обдумает эту ситуацию. Хотя что тут думать-то? Ее выгоняют из дома! А может, и дома-то у нее никогда не было и это всего лишь иллюзия? Неужели и семья ее такая же иллюзия, в которую она поверила? Как была она для всего света чужой, такой и осталась…

Лера смотрела из окна вагона на проплывающий мимо родной город и словно расставалась с прежней жизнью. Что ее ждет впереди?

Голубизну неба в это утро не омрачало ни единое облачко, и солнце ласкало теплом и светом зеленые поля, темные хвойные леса и мелькающие деревеньки, которые казались декорациями разворачивающегося перед Лерой театрального действа, называемого жизнью. Это начало нового отрезка ее жизни. Впереди Леру ждет — или нет, но это уже не важно, так как она все равно в пути, — огромный мегаполис со своими законами. И законы эти ей предстоит понять и изучить, чтобы не только не пропасть без вести, а еще и вырвать из лап коварной судьбы предназначенное лишь для Леры, но всячески укрываемое от нее счастье. И она готова заявить о себе и потребовать свое, заработанное и заслуженное. Чужого Лера не возьмет, но и своего никому не уступит.