Панама Андерграунд - Зарка

Я достаю гашиш, бумажку, сигарету и сворачиваю косяк. Сейчас шесть утра, и для меня праздник продолжается. Я потихоньку начинаю расслабляться.

– А так, Эрик, что нового?

– Моя жизнь – это бесконечная оргия! – делится со мной братан. – Я трахаюсь, не переставая, и практикую фистинг, раз за разом.

С тех пор, как Эрик расстался со своим парнем, его квартира превратилась в гарем, как он сам говорит. Я знал, что зависимость от секса существует, но не догадывался, что она может достичь такого уровня. Когда мой друг не принимает у себя клиентов, поклонников массажа простаты, он занимается сексом. Порой у него бывает с десяток партнеров за день. На экране его компьютера вечно идут порнофильмы. Вся его жизнь посвящена сексу, и этому свидетельствует впечатляющий перечень его книг, состоящий из трудов о фистинге, эротическом массаже и незащищенном сексе.

В конце концов мой стресс улетучивается. Несколько часов назад какой-то мужчина пытался меня ликвидировать, а теперь мне на это просто насрать. Ну что ж, видимо, мне реально нужно было потрепать свои нейроны. Я взрываю косячок, делаю три внушительных хапки и откладываю его в пепельницу, чтобы снова бахнуть смесь из кока-колы, ГОМК и мефедрона.

– Какой самый экстремальный фильм из тех, что ты когда-либо видел? – проверяет меня друг, ушедший в свой либидо-астрал.

– Однажды в кабине секс-шопа я видел сцену, в которой мужику, покрытому говном, заталкивали пальцы глубоко в горло и того постоянно выворачивало наизнанку… А у тебя?

– Подожди, я покажу тебе…

Он бегает пальцами по клавиатуре своего компьютера, и моим глазам предстает отвратительная сцена: какой-то тип в капюшоне трахает в зад неподвижную собаку, наверняка накачанную наркотиками. В обычное время я бы отказался смотреть на эту мерзость, но под мефедроном даже снафф-видео не задело бы меня. Магия катинонов.

– Вот это – что попало! – возмущается мой дружбан.

– Ага, точно!

Он останавливает видео, ставит оргию транссексуалов и отбирает у меня косяк. Я расслабляюсь, чтобы насладиться тем, как вставляет.

Я выхожу от Эрика в 10:30. В Панаме льет как из ведра, но мне наплевать. Последнюю дорожку мефедрона я занюхал около восьми утра, и эффект потихоньку отпускает. Я медленно возвращаюсь на землю и как черепаха двигаюсь к станции метро. Я устал и мечтаю о том, чтобы телепортироваться в постель.

Какая мерзкая ночка!

Столицу зверски заливает, и ветер дует со всей силы. Я застегиваю куртку, натягиваю на голову капюшон. Спать. Мне просто хочется спать. Нельзя засыпать в метро, я разозлюсь, если проснусь в депо.

Спускаюсь в метро, и тут раздается звонок сотки. Это Драган, босс Дины. Что нужно от меня этому болвану?

– Да, Драган?

– Писатель! Слушай, Дина сейчас в скорой помощи, у нее передозировка…

Глава 10. Ларибуазьер, дом смерти

В это время дня Лариб – это прям-таки двор чудес. В приемной спят бомжи, самые везучие из них – на носилках. В отделении скорой помощи все кипит. Эта больница не спит никогда, тут не знают, что такое простой. За последние три часа я видел все: сюда пожаловал наркоман со сломанным шприцем в бицепсе, какой-то бездомный пришел с разбитым лицом, одной девушке сломали зубы. Полицейские приволокли сюда какого-то типа, которого несколько раз пырнули ножом в брюхо. Нарик, которому не хватало бупренорфина, заколебал медсестру в приемной, и какой-то шизик помочился в коридоре больницы, распевая похабную песенку.

Добро пожаловать в отделение скорой помощи госпиталя Лариб, самой мрачной больницы в Панаме. Медсестры, врачи и пациенты снуют туда и обратно, а порой и бегут – мы с Азадом впадаем в уныние. Дина между жизнью и смертью: «в критическом состоянии», как сказал мужчина в белом. Моя Дина. Моя подруга, моя любовница, моя сестра, женщина моей жизни и если бы я был поэтом, то добавил бы, что и «моя муза».

Я хочу, чтобы она жила.

Дину срочно госпитализировали в восемь утра, она была без сознания. Сказали, подруга уже не дышала в машине скорой помощи, но ее сердце продолжало биться. Это Элиза, ее подружка, коллега по Nasty Pussy и соседка, нашла ее на кровати – в агонии и с белой пеной вокруг рта. И еще со шприцем в руке.

Твою мать!

Я жду уже более пятнадцати часов. Мне звонил Драган, чтобы узнать о состоянии своей лучшей работницы, и я пообещал сообщить ему, как только что-нибудь узнаю. Еще я звонил Каису, но он не мог прийти и зло бросил трубку, когда я стал настаивать, чтобы он притащил сюда свой зад.

Вконец разбитый, я засыпал четыре или пять раз в этом пропахшем лекарствами зале ожидания. Азад, сидящий справа от меня, нервно мнет свои руки в тишине. Когда он узнал, что произошло, друг сразу же пришел сюда ко мне – как настоящий брат, как мужик, на которого можно рассчитывать.

По лицу видно, что я не спал. Я поднимаюсь и иду в туалет, одновременно со мной какой-то вшивый старикан уходит из скорой, на ходу понося всех на свете, в том числе и невозмутимых полицейских. Лариб – больница наркоманов. Я захожу в туалет, где какой-то черный альбинос опустошает мочевой пузырь в писсуар. Наклонившись над раковиной, я открываю кран и освежаю лицо. Если она умрет, умру и я. Я не выдержу потерю Дины. Она должна жить. Держись, сестричка!

Схватив бумажное полотенце, я просовываю его под футболку, вытираю живот и подмышки. От меня несет потом. Все дело в нервах, усталости, выпивке и субстанциях, проглоченных прошлой ночью. Я рассматриваю себя в зеркале туалета: бледен, как жопа, под глазами – огромные мешки, я похож на труп. Ужас! Выбрасываю промокшую от пота салфетку в мусорную корзину и снова умываю лицо.

Дина… Ее нашли со снарядом в руке. Передозировка героином, тогда как сестра не употребляла эту мерзость. Не знаю, что-то меня беспокоит. Что-то не складывается у меня в голове. Дина точно не прикоснется к героину, и уж тем более к шприцу. Она не настолько безмозглая, чтобы сжигать себе артерии. Если бы это было правдой, я бы сразу ее спалил. Ладно, Дина юзает крэк. Да, она употребляет много кокаина, но все же есть большая разница между кикером и герычем. Что-то в этой истории не клеится.

Альбинос отходит от писсуара, моет руки и выходит из туалета. Я беру свой телефон и набираю номер Элизы. Она отвечает после четвертого гудка:

– Да, писатель? Как она?

– Мы