Магиня - Александра Лисина

— Хорошо, — тихо согласился маг. — Мы попробуем. Но потихоньку, чтобы тебе не было больно. Время у нас есть, терпением я тоже запасся, а ты… ты ведь не собираешься отсюда сбегать?

— Нет, — слабо улыбнулась Айра.

— Отлично. Тогда завтра и начнем.

За неделю плавания количество пленников на корабле Кратта возросло в несколько раз. Кого-то, как Вэйра, продали в рабство припортовом кабаке, кто-то упился вусмерть на радостях от удачно завершенного дела, кого-то с позором вышибли из родного села, наказав никогда больше не возвращаться, а кто-то просто в недобрый час вышел на дорогу в одиночку…

Люди были разные. И по-разному попадали в кабалу: Вэйр видел несчастных, которых затаскивали на палубу волоком. Видел тех, кого приводили в кандалах и опутанных цепями. Видел мертвецки пьяных и не соображающих, кто, куда и зачем их ведет. Видел одурманенных сонным зельем, ослабленных, избитых, вываленных в пыли или добровольно бредущих, безучастно глядя себе под ноги… Почти каждую ночь Угрю приводили с берега новых пленников. Каждую ночь из окрестных деревень к реке стекались заранее разосланные по округе отряды ловцов. Под покровом темноты они приводили своих жертв к условленному месту, торопливо переправляли на подходящий туда корабль, а затем снова исчезали, отправляясь на поиски очередной жертвы.

Но Кратту этого было мало. Все семнадцать пар весел "Красотки" были полностью укомплектованы гребцами, немаленький трюм забился под завязку, места для пленников уже катастрофически не хватало, а он все рыскал вдоль берега, как акула возле лежбища морских котиков: внимательно присматривающийся ко всему, что происходит вокруг, нетерпеливый и всегда ненасытный.

А еще он явно знал толк в перевозке пленников, потому что они всегда были на виду. Даже ночью. Даже когда ели, спали или оправлялись. Их будили с рассветом, давали по полной миске еды (одной на двоих), затем скрупулезно проверяли кандалы, чтобы не прозевать попытки к бегству. Пару-тройку человек (из тех, кто построптивее) награждали для острастки несколькими ударами кнута или сочными тумаками, от которых бедняги потом по полдня приходили в себя. Иногда избивали рабов вовсе без повода, лишь затем, чтобы отвести душу, а потом какое-то время почти не трогали. И только иногда, если не было ветра, требовали браться за весла.

Вечером их снова медленно обходили, внимательно проверяя оковы, а на ночь оставляли в покое. При этом если спящие прямо на палубе гребцы могли хотя бы дышать свежим воздухам, но те, кого везли в трюме, буквально задыхались от тесноты и вони собственных испражнений.

Вэйр, едва представив, что должны были испытывать брошенные туда люди, внутренне содрогнулся и решил, что ему еще повезло: лучше целый день ворочать тяжелое весло, дважды в день есть отвратительную, воняющую помоями похлебку из рыбы, терпеть бесконечные тычки, чужой издевательский смех и удары кнута, от которых на спине потом оставались длинные кровавые полосы, чем заживо гнить внизу и питаться отбросами, как помойная крыса.

Судя по всему, Кратт не особенно дорожил теми пленниками. В трюм сбрасывались все больные, увечные, оскопленные и самые обычные старики, которых ловцы почему-то хватали с неменьшей охотой, чем молодых здоровых парней. Их почти не кормили, не выносили из трюма отходы и, разумеется, не драили там полы так, как наверху. И не нагружали непосильной работой вовсе не потому, что ее не было — нет, просто большинство из тех, кто ютился внизу, были уже ни на что не годны. Кто-то оказался слеп, кто-то наполовину глух, кто-то безумен, как тот несчастный парнишка… правда, руки и ноги у всех у них были целы. И это тоже казалось странным.

Вэйр долго ломал голову над этой загадкой, не в силах понять, для чего пиратам понадобилось тащить с собой очевидный балласт. Казалось бы, зачем собирать по окраинам больных стариков, если там хватало и молодых здоровых парней? Может, из тех соображений, что стариков не сразу хватятся? И что они являлись не в пример более легкой добычей, чем остальные? Дескать, ушел дед в лес по грибы, да по ягоды, а там — кто знает… может, волки задрали? А может, сам утонул, слишком далеко зайдя в болото?

А еще Вэйр никак не мог взять в толк, почему Кратт до сил оставался на свободе. Почему ищейки короля так и не смогли его выследить. Ведь Угорь совсем не скрывался. Нагло бороздил судоходную реку — считай, главную водную артерию Аргаира, дерзко похищал людей чуть ли не с порога родного дома. Но при этом он еще не пойман, не запытан в застенках королевской тюрьмы и не обезглавлен, как должно поступать с подобными ему мерзавцами. Нет. Он словно издевался над немалыми усилиями по его поимке. Громко смеялся, лихо избегал расставленных ловушек, смело оставался на плаву и даже не думал прятаться. Совсем. Так, будто отлично знал, что его никто не тронет.

— Не смотри наверх, — вдруг свистящим шепотом велел сосед. — Увидят — шкуру живьем спустят.

Вэйр сжал челюсти и быстро отвел глаза от мостика, на котором частенько появлялся хозяин судна. Но поздно: Зиг уже заметил и с ухмылкой двинулся в их сторону, выразительно поглаживая кнутовище. На что юноша тихо ругнулся, а его сосед прикусил язык и поспешил опустить голову как можно ниже, чтобы лишний раз не раздражать надсмотрщика.

У весла они были рассажены по трое: Вэйр, которого с самого начала приковали ближе к борту, подарив, тем самым, возможность видеть часть реки и кусочек проносящегося мимо берега; совсем молодой еще парень по имени Хиг — его ровесник, которого попал в плен несколькими днями позже; и, как ни странно, тот самый лысый темнокожий громила, которого звали Дастом и которого Вэйр приметил еще в самый первый день. Последний, как выяснилось, был родом с побережья Нахиб, которое простиралось гораздо южнее Аргаира, от Теплого моря и пустыни Горо вплоть до Восточного моря и полуострова Сазо. В отличие от угрюмого, неразговорчивого Хига, он имел на удивление спокойный нрав, могучую фигуру, огромный опыт по части попадания во всякого рода переделки и неистовое желание вырваться прочь с этого проклятого корабля.

Собственно, именно его стараниями они оказались на одной скамье. И именно его усилиями Вэйр получил возможность потихоньку разузнать о том, что происходит вокруг.

Сам Даст попал в плен порядка двух седмиц назад. Его повязали сонного, после ужина в таком же придорожном трактире, в котором не повезло когда-то Вэйру. На веслах он оказался сразу — Кратт не привык напрасно разбрасываться людьми — и считал это лучшим вариантом из всех возможных. Но при этом ни на миг не переставал думать о побеге. Вот только одному в таком деле несподручно: кандалы, цепи, жесткий контроль со стороны пиратов, да и просто отсутствие оружия сводило на нет любую попытку вырваться из рабства. Однако вдвоем-втроем уже можно было на что-то надеяться, поэтому, приметив несколько дней назад Вэйра, он приложил все усилия, чтобы оказаться с ним за одним веслом.

Разумеется, никому из надсмотрщиков и в голову бы не пришло перековывать рабов просто так. Тем более, сажать рядом двух крепких мужчин, каждый из которых и по отдельности-то представлял определенную проблему. Потому что Вэйр, надо сказать, нелегко переносил унижения и в первые дни схлопотал немало оплеух от Зига и его приятелей, а Даст отличился гораздо раньше тем, что еще во время перевозки на корабль уже пытался бежать. За что был жестоко бит и избежал показательного оскопления лишь потому, что у ловцов тогда сильно поджимало время.