Саур-Могила. Военные дневники (сборник) - Андрей Пальваль

Палатка в Краматорске.

Так и получилось, что переночевав после приезда в расположение, мы остались на несколько дней без непосредственного начальства. Палатку перевезли в первой половине дня. Потом начались «бумажные дела» с оформлением и призывом. Но, по большому счёту, высокому командованию было не до нас, чем мы и пользовались. Большую часть времени мы были свободны. Акклиматизировались, ходили в гости к батальону «Крым» и учились стрельбе без ведома начальства, по принципу «бежала через мосток, схватила кленовый листок» (но об этом ниже).

Более близкое знакомство с батальоном «Крым» для меня началось с рассказа о Жеке («Малом»), который пошёл помыться в ручье, а заодно пару старых сепарских растяжек снял и оставил себе, как трофей. Мне очень понравилась высокая мотивированность кырымлы. Именно тот случай, когда «нас мало, но мы в тельняшках». Рассказы про то, как Саур-Могилу, занятую ВСУ, штурмовали кадыровцы, а им отвечали огнём из «калашей» и криками «Аллах акбар!» – это правда, и это про них.

На второй или третий день мы отправились в гости к ребятам из «Крыма». Они располагались за периметром лагеря ВСУ и были без оружия, ибо добровольцы. Тогда было так. В тот день там были те бойцы, кто не попал на задание с Исой. Например, Жеку не взяли из-за его возраста – несовершеннолетний (он туда все равно попал, но позже). От него мы тогда узнали, что, если просто прийти на стрельбище, то могут дать пострелять и даже подскажут, как правильно это делать. Ребята рассказывали нам, что дома не знают о том, что они воюют. Думают, что на заработках по стройкам работают. Такие же истории были и у нас. «Бобёр», например, сказал дома, что едет чинить БТР, где-то в тылу. Как он потом объяснял осколок в плече – своё первое ранение, я могу только догадываться. Я тоже родителям соврал, что еду под Киев в лагерь для резервистов, учиться Родину защищать…

Одно из воспоминаний тем вечером. Мы на месте, которое было крайним постом, когда Краматорск был захвачен, и обстреливалось раньше сепаратистами. Жека, «Бобёр» и я. На земле – пробитые мешки с землёй, гильзы и пули. Над горизонтом висит большое оранжево-красное солнце. С рёвом пролетают истребители, отрабатывая боевое слаживание. Жека оживлённо что-то расказывает, «Бобёр» участвует в разговоре. А у меня какое-то странное умиротворённое состояние. Как будто завтра умру, и хочется раствориться в этой красоте вокруг меня. Насладиться всеми звуками, запахами, впитать их, почувствовать тепло заходящего солнца на лице. Наверное, со стороны выглядело, что я торможу. Подобрал пулю от СВД, положил в карман на память. Такие моменты дорогого стоят… «Бобёр» потом был два раза ранен и, после второго, всё ещё лечится. А за Жеку я радуюсь каждый раз, когда читаю новость о нём, – значит, жив и в порядке.

Послушав Жеку, мы, небольшой импровизированной разведгруппой отправились на стрельбище. Были «Бобёр» и «Лис», кажись, «Монах» тоже был. Может, ещё кто-то был – память уже не та… Потусовавшись там немного, подошли к группе каких то спецов, которые стреляли.

Одна из вещей, что там запомнилась, когда имел дело с настоящими бойцами, – это спокойное, доброе отношение к тебе. И ты понимаешь, что это потому, что человек чувствует свою силу, видел смерть и знает цену жизни. Отсутствие наносного. То, чего я мало вижу тут, в тылу…

Так вот… подходим мы к ним и слышим:

– О! А мы подумали уже, что ты сепар, судя по твоей футболке (у меня была зелёная футболка, а на ней оранжево-чёрный узор).

– Так давайте, я вам футболку для мишени, а вы нам – пару рожков патронов на пострелять?

Футболку они брать не стали. Но пострелять нам дали.

Я вообще стрелял из «калаша» первый раз. Старший даёт мне патроны, я пытаюсь отсоединить магазин, получается криво. Начинаю забивать патроны, они перекашиваются. Спец поправляет. В общем, чувствую себя школьником. Думаю, другие выглядели тоже не намного лучше, но мне было не до них. Потом я выстрелял рожок, оглох, зато понял, что со ста метров в противника я точно попаду, если что. И настроение улучшилось.

Уже когда расходились, один из спецов спросил, из какого мы подразделения. Я ответил – спецназ. Он переспросил, ибо решил, что ослышался. Я повторил. Надо было видеть его лицо и взгляд в тот момент. Сначала недоверие с удивлением, затем там промелькнула мысль: «Пипец… дожились…».

«Лис» потом меня попросил, чтоб я никому больше не говорил, что мы из спецназа, ибо стыдно. Как я его понимаю…

Потом мы побывали под Горловкой и на Саур-Могиле. А остальные ребята, которые остались, ещё и под Дебальцевом и Мариуполем. И не спецназ, как оказалось, а разведка. Теперь уже вспоминается с улыбкой «то время золотое».

На следующий день после того, как нам удалось пострелять на стрельбище вне очереди, мы снова пошли, но уже полным составом. Плюс «Сокол», «Шмель», «Бродяга», оба Юры, «Кум», «Ворон»… Те, кто были в лагере. Постреляли, из чего дали. А дали из СВД и АКС.

В палатке на столе стояла фигурка сидевшего человечка – «генерал». Один из наших принёс со стрельбища патрон и приставил его к фигурке так, что получился «хер-генерал».

Несколько первых дней прошли быстро и ненапряжённо. Стояла летняя жара. Даже ночью не было прохлады. Сухая трава шуршала под ногами, и с каждым шагом поднималось облачко пыли. Мне это сильно напоминало семинар по йоге в Крыму, в Лисьей бухте.

Когда ходили в столовую, мы иногда делали крюк, чтобы пройти по взлётной полосе, – там появлялось ощущение простора и неба. И напоминало Въетнам.

Периодически ходили набирать бутылированную питьевую воду, которую привозили фурами волонтёры. Бывало, выходили в город по делам – например, отправить-получить недостававшие для призыва документы на Новой почте.

«Хер-Генерал».

Вечером, смыв с себя пыль и пот в душе, можно было спокойно поговорить с домом или поглазеть на луну, отдыхая от дневной жары. В траве что-то стрекотало, притворяясь кузнечиками, иногда неподалёку срабатывали сигнальные растяжки или кто-то открывал огонь по беспилотнику.

Ещё, наверное, надо честно признаться, что я тогда втихаря гордился красно-белой нитью-оберегом, которую «Вихрь» раздал тем, кто вызвался на задание. И которую я носил на запястье. Глупо, наверное (не то, что носил, а то что гордился), но факт.

Ребята занимались оформлением, ездили в военкомат в Славянске на медкомиссию. Те, кто хотел призваться, прошли её без проблем. Даже те, у кого был белый билет. Достаточно было говорить, что ничего не беспокоит. Не получилось только у Юры – у него на правой руке нет трёх пальцев. Жить ему это не мешает, но врачи не пропустили – слишком явно. Юра, конечно, расстроился. Дома у него остались четверо детей, и он не мог позволить себе идти в АТО без официального статуса. Нет статуса – нет страховки в случае гибели кормильца. Поэтому он принял решение вернуться домой. Думаю, что он всё сделал правильно.