Снежная роза - Валерия Вербинина

И она засмеялась низким, волнующим смешком, а комиссар мысленно утвердился в своей догадке относительно прошлого собеседницы.

– Вы были знакомы с убитым? – довольно резко спросил он и тотчас же понял, что допустил промах. Улыбка застыла на губах мадам Биссон.

– О-о, вот оно как, – протянула она задумчиво. – Никогда бы не подумала, что… Кто же его?..

– Как раз это мы и пытаемся выяснить, мадам.

– Поразительно, просто поразительно, – вздохнула мадам Биссон. – Неужели деньги? Нет, я, конечно, в курсе, что бывают кредиторы, которым ничего не стоит припугнуть должника… Но вряд ли Морис был так неосторожен, чтобы связываться с какими-нибудь темными личностями. И потом, его жена совсем недавно получила наследство.

– Я вижу, вам известно многое из того, что происходило в их семье, – осторожно заметил комиссар.

– Ну, друзьями мы не были, разумеется. Моя связь с их семьей была, так сказать, по совершенно другой линии, – мадам Биссон усмехнулась. – Они знали обо мне, я знала о них, но мы почти не пересекались.

– Почти?

– Ну, несколько раз я сталкивалась с Морисом на скачках в Шантийи и Лоншане. Совершенно случайно, не подумайте ничего такого. Он был очень вежлив, и мы обменялись парой светских фраз о достоинствах и недостатках лошадей в забеге. Иногда я видела с ним Раймонду, но эта не удостаивала меня даже словом и всегда демонстративно смотрела в другую сторону. По-моему, – прибавила мадам Биссон, – он нарочно был со мной любезен, потому что видел, как это бесит его жену.

– Он ее не любил?

– Конечно, нет. Кто в состоянии полюбить кошелек? Он ведь женился на деньгах.

– А что граф де Круассе думал о своем зяте?

– Робер не хотел, чтобы его дочь вышла за Мориса. Но когда после ее замужества начались проблемы, он просто умыл руки и сказал, что пусть теперь она сама разбирается со своим мужем. Элен в свойственной ей манере стала на сторону дочери и заявила, что во всем виноват Робер, потому что не помешал этому браку. Разумеется, если бы он помешал, все равно был бы кругом виноват.

– Скажите, мадам, имя Франсуаза Дюфур вам что-нибудь говорит?

– Ничего, а кто это?

– Любовница Мориса.

– Любовница? У него их было множество. Из более-менее постоянных я немного знала только Симону.

– Симона и есть Франсуаза Дюфур.

– Правда? А я думала, что она на самом деле Симона. При мне ее никто Франсуазой не называл.

– Можно узнать, при каких обстоятельствах вы познакомились?

– Точно не помню, но что-то связанное с примеркой платья или визитом в дом моды. Не знаю, в курсе ли вы, но вокруг всего, что связано с модой, отирается куча самого разного народа. Симона, по-моему, одно время демонстрировала наряды перед посетительницами, потом делала шляпки, потом рисовала сумочки. Вот на почве сумочек мы и стали общаться. Ну а потом, знаете, как бывает – слово за слово, и разговор идет уже о более личных вещах. Она рассказала мне, что у нее были отношения, которые могли закончиться свадьбой, но она встретила Мориса и влюбилась. Я могла ей только посочувствовать, потому что трудно было представить… э… менее подходящий объект для влюбленности.

Комиссар подумал, что все же поторопился с выводами относительно прошлого своей собеседницы. Неглупая, явно начитанная женщина, раз закручивает в беседе такие обороты, а что касается глаз… Глаза как глаза, в конце концов.

– Значит, Симона была всерьез им увлечена? – уточнил Буало вслух.

– Она все время только о нем и говорила, – с легким оттенком неодобрения промолвила мадам Биссон. – Я не пыталась ее образумить, потому что это не мое дело, и потом, если человеку хочется заблуждаться, он имеет на это полное право. Строго между нами, комиссар: я была уверена, что все кончится разрывом, слезами и прочей чепухой, но она каким-то образом сумела его приручить. Это было зимой, а через несколько месяцев я отправилась в путешествие и потеряла их из виду.

– Вы любите путешествовать? – машинально спросил комиссар, мысленно прикидывая, в какой форме задать наиболее интересующий его вопрос.

– Терпеть не могу.

Сообразив, Буало рассыпался в извинениях.

– Да я просто нуждалась в перемене обстановки. Столько лет жить с человеком и однажды узнать из газет, что он женился… Заметьте, я же не говорю, что Робер должен был пригласить меня на свадьбу, но можно же было соблюсти хоть какие-то приличия! Он не позвонил мне, не написал, он просто вычеркнул меня из своей жизни. Впрочем, с тех пор, как он связался с этой смехотворной куклой, он совершенно голову потерял.

– Она оказалась настолько ловка? – осведомился комиссар двусмысленным тоном.

– А! – мадам Биссон безнадежно махнула рукой. – Беда в том, что Робер всегда был джентльменом, вы понимаете, о чем я? Думаю, на этом она и сыграла. Конечно, кому не станет жаль бедняжку, на чьей шее сидит целая орава никчемных родственничков? Россия, революция, беженцы – полный романтический набор наших дней, хотя, конечно, он бы не сработал, не будь эта особа свежа и хороша собой. Все любят свежее мясо, месье, все!

Нет, она все же заведовала борделем, подумал слегка утомленный Буало. До поры до времени выражалась правильно и даже изысканно, но как только ее задело за живое, из дамы полезло ее истинное нутро.

– Я бы хотел уточнить кое-что по поводу Симоны, – начал комиссар. – Насколько безоблачны были ее отношения с Морисом?

– Безоблачны? – мадам Биссон передернула плечом. – Безоблачных отношений не бывает. С одной стороны, его жена требовала внимания, с другой – он всегда шел на поводу у своих прихотей. Но Симона как-то свыклась с ситуацией и, кажется, воспринимала ее даже с юмором. Ведь в итоге Морис всегда возвращался к ней.

– Она вам на него жаловалась?

– Бывало. Но вообще, кажется, она не из тех, кто любит докучать посторонним своими жалобами.

– А что насчет угроз?

– В смысле?

– Не говорила ли она нечто, что можно было истолковать как угрозу в адрес Мориса де Фермона?

– Симона? Да что вы!

– Ни единого слова? Ни намека?

– Вот вы сейчас сбили меня с толку, – заметила мадам Биссон. Сдвинув брови, она стала сосредоточенно вспоминать и наконец решительно объявила: – Нет, ничего такого я не припомню.

– Вы, случаем, не знаете, было ли у нее огнестрельное оружие?

– У Симоны? – изумилась собеседница комиссара. – Она говорила, что до ужаса боится всего, что стреляет. Постойте, вы что же, думаете, что она могла…

– Сожалею, мадам, – поспешно промолвил Буало, напустив на себя непроницаемый вид. – Тайна следствия.

– Нет, – медленно проговорила мадам Биссон, качая головой. – Нет, комиссар, она не настолько глупа.