Поцелуй теней - Лорел Гамильтон

Мне это не слишком понравилось, но сейчас он впервыепроизнес что-то такое, что можно назвать не совсем нормальным, так что я делаювсе правильно.

– Ты о чем, Алистер? Мы собираемся рвануть в Вегас?

Он улыбнулся, все еще держа мое лицо в ладонях, глядя вглаза, будто стараясь запомнить их.

– Брак – всего лишь церемония; а сегодня я тебе покажу,что это значит – быть по-настоящему одной у мужчины.

Я приподняла брови, не успев подумать. Зная, что на моемлице эта мысль уже выразилась, я сказала:

– Ну и ну! Ты о себе очень высокого мнения.

– Обоснованно, Мерри.

Он поцеловал меня нежно, потом мимо меня продвинулся кспинке кровати. Нажал – и распахнулась дверца. Потайной ящичек – как изысканно!Алистер повернулся ко мне, держа в руках флакончик. Стеклянный флакончик сизгибами и завитушками, в которых полагается хранить дорогие духи, хотя никтоэтого не делает.

– Сними платье, – сказал он.

– Зачем?

– Это массажное масло.

Он протянул мне бутылочку, чтобы я увидела густое масло врубиновом стекле.

Я улыбнулась, постаравшись вложить в эту улыбку все, что емухотелось: секс, поддразнивание, чуть-чуть цинизма.

– Сначала штаны.

Он улыбнулся широко, с удовольствием:

– Кажется, кто-то просил не торопиться?

– Если мы раздеваемся, то ты первый.

Он повернулся поставить бутылочку обратно в ящичек.

– Я ее подержу, – предложила я.

Он остановился, повернулся ко мне, и в глазах его горел жарпочти ощутимый.

– Только если пару капель мазнешь себе на грудь, пока яраздеваюсь.

– А платье не измажу?

Он будто всерьез задумался:

– Не уверен, но если что, я тебе куплю новое.

– Мужчины всегда в такой момент готовы обещать луну снеба.

– Я хочу видеть, как течет масло по этой белейшей коже.Пусть они для меня заблестят.

Он дал мне флакончик, сложил на нем мои пальцы. И сновапоцеловал меня, трогая слегка языком, чуть раздвигая губы, чтобы поцелуй могперейти в страстный, – и медленно отодвинулся.

– Пожалуйста, Мерри, прошу тебя.

Он еще отодвинулся, недалеко, снова взялся за ремень. Медленновытащил кожаный язычок из позолоченной пряжки, не спуская с меня глаз. Яулыбнулась, потому что он делал то, что я просила, – раздевался первый,медленно.

Раз так, то и я могу сделать, что он просит. Открытый сверхулифчик оставлял достаточную часть грудей обнаженной, чтобы мне не вытаскиватьих из платья. Я вынула пробку из флакона – с длинным стеклянным стерженьком,которым мазать кожу. Масло пахло корицей и ванилью. Что-то знакомое было в этомзапахе, но трудно было его узнать. И масло было почти прозрачное.

– Разве его не надо сперва согреть? – спросила я.

– Оно реагирует на тепло тела. – Вытащив ремень изпоследней петли, он бросил его между нами на кровать. – Твоя очередь.

Я вытащила пробку из флакона. Масло тянулось за ней тяжелойнитью. Кончиком стеклянного стержня я коснулась сверху своей груди – масло былотеплым, температуры тела. Я провела стержнем по выпуклостям грудей, и осталисьтоненькие полосочки, как густые слезы. Аромат корицы и ванили впитывался в кожутеплым потоком.

Алистер расстегнул крючок брюк и медленно потянул внизмолнию. Под брюками оказались красные плавки, будто он одевался под цветкомнаты. Алое ярко выделялось у него на коже, облегая тело спереди. Он лег накровать, чтобы стянуть брюки, глядя на меня, а я нависала над ним, стоя наколенях, как раньше он надо мной.

Он поднял руки, не вставая, коснулся пальцами масла,размазывая его по моей коже. Потом встал на колени, гладя мне груди сверху,пытаясь пальцами залезть под платье и захватить побольше, но платье былослишком тугим. Тщательное планирование предотвращает ненужное лапанье. Он обтеризмазанные маслом руки о собственную грудь, потом взял у меня из рук флакон истеклянной пробочкой провел мне по губам, будто накладывая глянец. Я ощутиласладость на губах, густоту и сладость. Он поцеловал меня, не выпуская из рукфлакон, и мы касались только губами. Он меня целовал так, будто хотел выпитьвсе масло с моих губ. Я растаяла от этого поцелуя, гладя руками его измазаннуюмаслом грудь, ощущая, как шевелятся мускулы его пресса у меня под пальцами.Руки скользнули ниже, спереди, обнаружили уже твердый и готовый. Это ощущениезатрепетало у меня в теле, как удар энергии. Тут только я поняла, чтонаслаждаюсь и забыла, зачем сюда пришла.

Я отпрянула от поцелуя и попыталась сосредоточиться,подумать. И не хотела думать – хотела трогать его, и чтобы он меня трогал.Груди аж ныли, жаждая прикосновения. Рот горел, требуя поцелуя. Алистернаклонился, и я поползла назад, упала на спину, стараясь оставить между намидистанцию.

Алистер пополз ко мне на коленях, опираясь на руку. В другойруке он держал флакон. Он встал надо мной, как лошадь встает над жеребенком. Яне могла оторвать глаз от середины его тела, от вздувшейся твердости. Не моглаглядеть ему в лицо – это меня смущало и пугало.

– Глупо, – произнесла я. – До чего глупо!Заклятие в масле.

Он почти прошептал в ответ:

– Масло – это заклятие.

Сперва я не поняла, что он имеет в виду, но знала толькоодно: больше этого масла я не хочу. Он начал открывать флакон, и я села,схватив его за руки, чтобы удержать на месте эту чертову пробку.

И как только коснулась его рук – пропала. Мы сновацеловались, хотя я не собиралась этого делать. И чем больше мы целовались, тембольше мне хотелось поцелуя, будто он только разогревал эту жажду.

Я снова бросилась назад на кровать, закрыла лицо руками.

– Нет!

Теперь я уже знала, что это: Слезы Бранвэйн, Радость Авейли,Пот Фергюса. На одну ночь эта штука может заставить человека полюбить сидхе.Она даже из сидхе может сделать сексуального раба или рабыню, если у этогосидхе не будет доступа к другому сидхе. А ни один фейри, как бы ни был одарен исилен, не может сравниться с сидхе – так говорят. И никогда не забудешьприкосновения сидхе. Можешь пытаться прогнать мечты о сияющей коже и глазах какрасплавленные драгоценности, о волосах до лодыжек, упавших на твое тело. Новсегда в тебе будет желание, как у алкоголика, который не может выпить рюмку,чтобы не пробудить жажду, неутолимую уже никогда.

Я завопила – громко, протяжно, без слов. Есть такой побочныйэффект у Слез Бранвэйн: никакой гламор против них не устоит, потому что неустоит против них сосредоточенность. И я ощутила, как утекает мой гламор,ощутила собственную кожу так, будто все тело сделало глубокий вдох.