Филипп Август - Жерар Сивери

Король Филипп не мог оставить без ответа союз, который вот-вот мог возникнуть. Уже в июле 1181 года он атаковал графа Этьена де Сансера и завладел крепостью Шатийон. Но в том же месяце Филипп Эльзасский затеял поход против Рауля де Куси и призвал к себе на помощь графа Эно, который, однако, сумел успешно погасить ссору между королем и графом Фландрским.

Как бы то ни было, конфликт между крестным и крестником вскоре разгорелся снова. Филипп Эльзасский на этот раз не поладил с Раулем де Клермоном, коннетаблем Франции. Тогда король Франции решил вторгнуться в Валуа, принадлежавшее графу Фландрскому. Последний в ответ совершил нападение на королевский домен и с грабежами дошел до городка Даммартен-ан-Гоэль, находившегося в каких-то двадцати километрах от Парижа, где по этому поводу был великий страх. Граф Фландрский призвал к себе на помощь Генриха Лувенского, яростного врага графа Эно, который, ссылаясь на холод и дождь, вернулся в свое графство в январе 1182 года. В действительности граф Эно не хотел способствовать поражению своего зятя.

Впрочем, в рамках этой хрупкой коалиции шампанцы не предпринимали широких наступательных действий, так как мятежники были согласны между собой лишь в одном пункте: короля Франции нужно ослабить. Опасность для юного короля миновала тем более быстро, что юный Генрих Лувенский, сын герцога Лувенского, которого вскоре станут именовать герцогом Брабантским, напал на графство Эно. В 1184 году граф Эно апеллировал по этому поводу к императору[64], однако тот старался не слишком вмешиваться в это дело. Между тем король Англии тоже предпочитал сохранять нейтралитет, хотя и слал подарки королю Филиппу. В 1183 году он послал ему оленей, ланей и косуль, «которые на судах были доставлены на берег Сены». Эти животные предназначались для большого Венсеннского леса, который король Филипп недавно велел обнести стеной[65]. Следует ли говорить о согласии между венценосными особами? По правде говоря, король Франции намного больше рассчитывал на свою собственную активность и на поддержку своих верных сторонников, нежели на какой-либо союз с другими монархами. Но он не собирался забывать ни печального опыта первых лет своего правления, ни злополучной сложности вассальных связей, переплетенных нерасторжимым образом с родственными узами. Разве его кузены из рода Куси не были родственниками Бодуэна де Эно? И разве не были они также вассалами Филиппа Эльзасского с тех пор, как тот стал графом Вермандуа[66]? Горестные события, которые едва не сделали из юного короля безвластную политическую марионетку, затерянную среди свар крупных феодальных сеньоров, показали ему опасность, которую те представляли для королевской власти. Этот, однако, не помешает ему в дальнейшем использовать против них средства, предоставляемые все теми же феодальными структурами.

Но время для этого еще не пришло, и на тот момент первоочередной задачей Филиппа II было контролировать и сокращать могущественное влияние графа Фландрского. Вопрос о наследовании Вермандуа послужил для этого хорошим предлогом. После кончины Елизаветы, графини Вермандуа, наступившей 26 марта 1183 года, ее муж Филипп Эльзасский оккупировал долину Уазы от Сен-Кантена до Шони, то есть самое сердце Вермандуа. По предложению Бодуэна де Эно и архиепископа Реймсского, Генрих II Плантагенет и его сын Генрих Младший согласились стать мирными посредниками. Примерно на Пасху король Франции и его крестный встретились в местечке Ла-Гранж-Сент-Арнуль, расположенном между Санлисом и Крепи-ан-Валуа. В результате переговоров граф Фландрский сохранил контроль над всеми землями Вермандуа вместе с Сен-Кантеном, Перонном, графством Амьен, Туроттом и Бокеном, а также сюзеренитет над землями Гиз и Валуа в виде залога за тем суммы, которые он уже потратил ради приобретения этих владений.

Однако никто не был по-настоящему удовлетворен. Поскольку Филипп Эльзасский получил наследство своей жены лишь в форме залога, он уже очень скоро был вынужден уступить Валуа своей свояченице, графине де Бомон. С другой стороны, шампанцы жаловались на то, что не получили вообще ничего, а клан Капетингов удивлялся тому, что фламандский властитель сохранил контроль над такими завидными территориями[67].

Не разжигал ли Генрих II эти многочисленные конфликты умышленно, чтобы оставить за собой роль третейского судьи? Возможно, но в любом случае он эту роль вскоре утратил. В окружении французского короля коннетабль Рауль де Клермон повел наступление против графа Фландрского. Он победил, добившись решительного сближения между Филиппом II и шампанцами, которые вместе с королевой Аделью восстановили свое влияние при дворе. Филипп Эльзасский удалился в свои владения. Генрих II, не предвидевший такого поворота событий, ничего не мог ему противопоставить, поскольку был занят подавлением нового мятежа, поднятого его сыном Генрихом, который, однако, умер немного времени спустя, 13 июня 1183 года.

Между тем в 1183 году войско короля Франции вторглось в Берри, чтобы обеспечить местным жителям защиту от грабежей и резни со стороны так называемых коттеро (cottereaux), солдат, оставшихся без дела после отмены похода в Овернь. Филипп II воспользовался этим случаем, чтобы установить мир со своими вассалами. Ведь в том же 1183 году народное движение в области Пюи показало, насколько население южных областей королевства измучено войнами феодальных магнатов, в частности борьбой между королем Арагона и графом Тулузским. Под предводительством одного набожного бедного плотника по имени Дюран, выделявшегося своим истовым почитанием культа Девы Марии, народ и клирики требовали мира. Они его добились и «превратили убийц и воров в честных людей», в особенности благодаря длинным процессиям, в которых миряне, священники и монахи шествовали бок о бок и несли покров Девы Марии, имевший вид белого монашеского одеяния. Это выступление народа против профессиональных воинов и феодальных усобиц было своеобразным призывом к силе, способной обеспечить мир[68]. У юного короля Франции, который вырвался из-под опеки одного крупного вассала лишь для того, чтобы попасть под влияние другой «партии», пока не хватало на это возможностей. Однако уже вскоре король Филипп покажет, что намерен крепко взять власть в свои руки.

Шампанцы снова доминировали. Гийом Белорукий, королевский дядя, архиепископ и кардинал, был теперь самой значительной фигурой при дворе. Его присутствие на заседаниях королевского совета стало настолько необходимым, «что в нем нуждались как в каком-нибудь недремлющем оке». Именно такая формулировка содержалась в письме, которое было отправлено к папе «Луцию III в период между мартом и августом 1184 года. Гийом не смог отправиться в Рим лично, как того требовал папа, и потому Этьен, аббат Сен-Жермен-де-Пре, поехал вместо него. Разумеется, объяснение в деловом послании было написано от имени короля, но легко догадаться, кто продиктовал его на самом деле. Став отныне главой шампанского клана, прелат считал, что ему нельзя покидать королевский двор. Разве в его отсутствие риск утраты влияния не стал бы слишком велик? Угроза не была иллюзорной, ибо граф Фландрский до сих пор не сложил оружия. Примирение короля с шампанцами возбудило в нем гневное негодование. Он готовился взять реванш и при этом очень сильно рассчитывал на графа Эно, отца королевы.