Диверсант из рода Нетшиных - Андрей Валерьевич Смирнов

но поступаться даже лишним медяком из ожидаемого солидного барыша было выше его слабых сил. Пелюша знал, что двоих пленников из рук он точно не выпустит: Вайву, молва о красоте которой гуляла по всему Литовскому краю, и княжича — как его там, Федора? — пусть клятые русичи платят за них богатый выкуп, неча, как там у них говорится, варежку разевать!

Какой-либо особо долгой или утонченно-изощренной мести со стороны подольского князя Пелюша почему-то не боялся совершенно. Ну, случилась напасть-несчастие, так вернутся вскоре потом молодые супруги домой целы-целехоньки, пусть и изрядно напуганы. А если что, так чья вина — все выжившие и уцелевшие согласно покажут, что били великую свадьбу немцы. Кто вспомнит в такой суматохе про мелькавшего где-то на периферии побоища заштатного князька?!

...Прозвучавший горн изрядно скостил течение времени. Секунды понеслись вскачь едва ли не резвее коней. И вот уже брызнула неправдоподобно алая быстрая кровь, чтобы вмиг разбежаться во все стороны ручьями. Что несколько удивило нападавших — так это практически полное отсутствие заполошных воплей. Впрочем, слишком много было поднято чар и кубков с пивом и вином на веселой свадьбе, оттого и чересчур изрядным случилось скорое жестокое похмелье!

Конрад Дьявол, вырвавшийся вперед на два корпуса коня, послал своего гнедого в длинный прыжок через некстати возникшую прямо на пути повозку — едва ли не ту, в которой ночью привезли невесту — и небрежным, как казалось, но в то же время изящным взмахом клинка отделил от тулова голову посаженного отца Вайвы Китундаса. И не останавливаясь, чуть склонился с широкого седла влево и свободной рукой легко вырвал из мочки уха посаженной матери невесты Юрате, только-только поднявшейся с травы, блеснувшую в закатном солнце серебром сережку. И захохотал, высоко поднимая вверх свою первую окровавленную добычу — головы соберут позже.

Следовавшие слева и справа за предводителем оружные тоже не замедлили пустить в ход мечи — злой посвист стали мало походил на ласковый шелест косы, которую так ждала высокая густая трава. Конрад обернулся, наскоро оценивая ровность строя, и остался вполне доволен выучкой своих бойцов. Словно широкими портновскими ножницами резал его отряд лоскутную материю толпы готовившихся отойти, а большей частью отошедших к праздному сну поселян. Где-то по правую руку бесчинствовали рейтеры и оружные под общим началом Мартина Голина, разглядеть их в наступавшей из низин полутьме Дьявол не мог, но хорошо слышал их продвижение.

Бросив вновь взгляд вперед, немец увидел стоящую прямо у него на пути высокую фигуру. Это был дружинник Игнат, в правой руке он сжимал длинный узкий меч, левая слегка поигрывала тяжелой даже на вид булавой. У ног смотрели в небо древки полудюжины сулиц. Русич смотрел прямо на Конрада, и этот взгляд Дьяволу очень не понравился. Коротко пролаяв приказ, орденский убийца направил бег коня по правую сторону от противника.

Но Игнат молниеносно понял нехитрую уловку: отвлекшись на маневр немца, он пропустил бы стремительный и смертоносный выпад его подручных сбоку и с тыла. Дружинник чуть согнул ноги и — внезапный оглушительный свист пронесся над полевым станом, гнедой Конрада от неожиданности сбился с шага, испуганно присел и даже прянул в сторону. Наездник выругался по немецки длинно, но без злобы на животное, и вдруг легко выскочил из седла прямо навстречу поджидавшему его русичу. Клинки сошлись.

Игнату уже приходилось сталкиваться в бою с орденскими рейтерами, но школа боя Конрада была совершенно иной. После первой схватки русич отпрянул и быстрым движением метнул влево палицу — один из оружных упал с лошади и грузно заворочался в траве. Тут же левой рукой дружинник подхватил первую сулицу — и та отправилась прямиком в лицо упавшему, отбить столь резкую атаку подручный Дьявола не успел. Встретившись, мечи зазвенели вновь, казалось, с удвоенной силой.

В горячке поединка противники сошлись буквально лицо в лицо, впившись друг в друга горящими глазами. И тут же прянули врозь, пошли посолонь, осторожно приминая мягкими сапогами неподатливую мураву и осторожно выверяя каждый шаг, чтобы не наступить ненароком на чье-нибудь тело — не суть важно уже, пьяное или мертвое. Споткнешься или оскользнешься, и не будет враг красивым жестом предлагать вдругорядь встать и продолжить бой — не до великодушия ныне на полевом стане. Нет, много еще мрачных дел и грязных делишек осталось здесь переделать.

Боковым зрением Игнат увидел, как рванули к нему слева сразу два конных — ни о каком честном поединке не могло быть и речи. Русич рванулся вперед и — вниз, прямо под лошадиные копыта. Та животина, что была, видимо, моложе и неопытней, взвилась на дыбы, сидевший на ней оружный не удержался и грянул оземь. Тут бы дружиннику и уравнять количество противников, так и метнулся он было к упавшему, но сзади черной ночной тенью материализовался из сумерек Конрад.

— Вот дьявол... — успел прошептать русич, когда кровавая пена выступила у него на губах.

— Да, это я, — очень серьезно произнес немец, выдернул из спины Игната меч и окровавленным лезвием плашмя больно приложил оскоромившегося оружного, одновременно направляя его в сторону, где начинало намечаться нечто похожее на организованное сопротивление. Сам склонился над дружинником, разжал живые еще пальцы и, невысоко подбросив русский клинок, тут же попробовал его себе под руку парой коротких махов,