Золотой архипелаг - Фридрих Незнанский

— Документы на фирму? — храбрясь, улыбнулась Рита. — Зачем тебе?

— Хочу посмотреть, кто спал с моей девушкой.

— Андрюнечка, ну я же тебе сказала…

Тогда он ударил ее. Не раньше и не позже. Выбрал момент, когда она, по своей привычке, чтобы уменьшить нервное напряжение, принялась вертеть в руке бокал на высокой ножке. Бокал взорвался, разлетевшись о ее грудь. Но осколки, игольчато взрезавшие кожу, — это было еще не самое худшее. Состоялось одно из расчетливых Андреевых избиений, к которым Рита пыталась приспособиться — и не сумела. Пыталась научиться во время них терять сознание, чтобы, по крайней мере, легче переносить боль — и не сумела тоже. Если избавиться от боли не получалось, следовало сделать ее минимальной, а для этого — ни в коем случае не сопротивляться: сопротивление пробуждало в Андрее зверя, маньяка, убийцу… Так и во время этого сеанса демонстрации силы она постаралась вести себя по линии наименьшего сопротивления: упала на пол и скорчилась, защищая лицо и живот. Живот удалось спасти. А вот нос, по которому пришелся удар, ответил ручьями крови. Вот уж не подумала бы, что нос может лопнуть, как спелый помидор! А хруст выворачиваемой руки она слышала как бы со стороны, по радио, и успела еще подумать: «Наверное, кость сломал», — прежде чем вспыхнула боль, все вокруг себя озарив электрической ясностью…

Избив ее, Андрей убежал из квартиры, закрыв ее на все замки, наверное, для того, чтобы она не выбралась. Но Рита давно сделала себе дополнительные ключи и, открыв дверь, сумела выползти на лестничную площадку. К соседям обращаться она не захотела: насколько она успела понять, соседи относились к Андрею и его гостям недоброжелательно. Можно себе вообразить, как они отнесутся к его девушке, к тому же окровавленной, еле держащейся на ногах! «Надо идти на улицу, к обычным прохожим. Они тебе помогут», — сказала себе Рита и, пошатываясь, держась за перила, на которых оставался кровавый след, принялась спускаться по широченной лестнице, кропя ее алыми густеющими каплями из носа.

В больнице, куда Риту отвезли на «скорой помощи», к избитой девушке отнеслись не слишком сочувственно: хорошо и богато одета, а морда в крови и рука сломана, — это чем же таким она занималась, позвольте вас спросить? Рита стойко придерживалась версии, что ее избили неизвестные на улице, где она ждала своего знакомого, почти жениха. С этой версии не смог ее стронуть даже милиционер, который ходил к ней первые три дня и уговаривал написать заявление против истинного виновника трагедии.

— Послушайте, милая моя, прекратите морочить мне голову! — устало твердил милиционер. На этого жирного неопрятного дядьку в форме под белым халатом Рита из-за белой занавеси своих повязок выглядывала с недоверием. — Как будто мне не ясно, что это типичное семейное насилие. Знаете, сколько я их перевидал? У-у-у! И хотите хороший совет?

— Мне непонятно, о чем вы говорите, — стояла на своем Рита Ганичева.

— Ага, не хотите, значит, ничьих советов. Думаете, вы на свете самая умная, остальные лаптем щи хлебают. Пожалуйста, думайте на здоровье, но совет я вам все-таки дам. Не зря восемнадцатый год в милиции работаю. Не жалейте вы этого вашего красавца…

— Никого я не жалею! — выкрикнула Рита, невольно приложив правую, незагипсованную, руку к лицу: при слове «красавец» все раны заныли с новой силой.

— А вот это зря. Себя вам, милая, пожалеть необходимо: если вы собираетесь жить с этим человеком дальше, значит, передайте вашим друзьям и родственникам, пусть собирают вам на венок. А если вы не самоубийца и решитесь все-таки его бросить, от всей души советую пожалеть ту несчастную, которая подвернется вашему красавчику после вас. Я знаю, о чем говорю: такие люди не останавливаются. Они измываются над жертвами до тех пор, пока не доходят до убийства. Частенько, если жертва от них ускользает, они впадают в раж и уже намеренно ищут способ осуществить над ней смертный приговор. В ваших интересах, чтобы этот молодчик попал на скамью подсудимых.

Рите был противен этот милиционер, его рыхлые сизоватые щеки, его трясущийся живот, пятна пота, которые проступали на его милицейской форме под накинутым поверх нее белым халатом. Но, отрешившись от его неприятного вида, доводы милицейские она крепко обдумала, ворочаясь под больничным одеялом, пахнущим гноем и мочой. Что бы ни говорил Андрей насчет женских способностей зарабатывать деньги головой, логическое мышление Рите Ганичевой было присуще в полной мере. И сейчас, когда ее голову не кружил любовный дурман, улетучившийся где-то посередине забрызганной ее кровью лестницы, вот что предложила логика.

Во-первых, к Андрею она не вернется. Даже для того, чтобы забрать вещи. Она не самоубийца и становиться ею не собирается. Лучше, чтобы Андрей вообще ничего больше о ней не знал.

Во-вторых, фирма ее растет и развивается, а это главное. Полгода ее существования ясно доказывали, что ей суждено надежное будущее. Рита докажет Андрею… нет-нет, ведь она собиралась никогда больше не видеться с Андреем… она докажет себе, что женщина способна заниматься бизнесом не хуже мужчин. А то и лучше.

В-третьих, что делать с ребенком, который, уцелев от избиения, продолжал расти где-то в темной, самой Рите неведомой глубине таинственного внутреннего органа? Логика подсказывала, что лучшим выходом из ситуации был бы аборт. Но вот здесь-то Рита восстала против собственного вывода. Помимо логики, существует еще что-то, и это что-то называется женской натурой. Все-таки она любила Андрея (лучше так, в прошедшем времени), им нравилось заниматься любовью, они переживали мгновения обоюдной страсти, а от этого получаются хорошие красивые дети. У нее будет именно такой ребенок. Ради этого ребенка Рита костьми ляжет, а добьется, чтобы фирма приносила стабильный доход. Она даст своему ребенку все, что может, а он будет ее крепко-крепко любить, потому что какое же дитя не любит свою маму?

О собственной маме, однако, Рита не могла вспоминать без скрежета зубовного. Опять начнется воспитательный нудеж на тему: «Ты меня не послушалась, а я, как всегда, была права…» Несмотря на все это, обстоятельства заставляли засунуть гордость в… в самый дальний карман и возвратиться в покинутый с такой фанаберией отчий дом — со сломанным носом (спасибо хирургам, отломки сопоставили безукоризненно) и без вещей (английского чемодана клетчатого жалко, который отец из-за границы привез, ну и колечка с бриллиантом, Андреева подарка, да уж черт с ним со всем). Рита держалась напряженно. Но мать повела себя лучше, чем она ожидала: не попрекнула блудную дочь безрассудством, не припомнила брошенного напоследок оскорбления, а обняла свою возвращенную девочку и с облегчением всхлипнула, приговаривая: «Все будет хорошо, Ритонька, все будет хорошо». Всплакнула и Рита, чувствуя, как блаженно отмякает что-то внутри, будто, намерзнувшись в зимнем лесу, она вдруг погрузилась в горячую ванну. Тому, кто сидел у нее в животе, пока еще плоском, она чувствовала, тоже стало хорошо. Впервые за время, прошедшее с избиения, у Риты возникла уверенность, что втроем они все преодолеют и со всем справятся…

Мать-атаманша компании «Подмосковье-агро», хищная Щучка, хитрая и безжалостная Маргарита Николаевна Ганичева вспоминала ту юную и наивную Риту с некоторым раздражением. Если бы она не была в свое время такой дурой и не вляпалась в эту любовную связь с человеком, который теперь встал ей поперек пути, все было бы проще… Или труднее? Может быть, то, что они когда-то были близки, сегодня поможет ей разрулить сложную ситуацию в бизнесе?