Голая королева - Татьяна Гармаш-Роффе

Марго поплыла к дверям комнаты, обернулась на по­роге, театрально махнула рукой и воскликнула звонко:

– Пошли, мальчики!

Вслед за ее словами закрылся люк на чердак и повернулся в замке ключ.

– Постой, Марго! – закричала Аля. – Постой, слышишь! Марго! Где я тебе возьму такие деньги?! У меня их нет!

Бесполезно. Было слышно, как компания отодвигала стулья, вставая.

Аля принялась рассеянно одеваться. В комнате стояла духота. В голове все так же звенело, и она никак не могла унять этот звон. Сердце колотилось. Мысли путались. Она никак не могла сосредоточиться и обдумать, что случилось.

Этого не может быть, это неправда, это сон, это бред! Я домой хочу, они не имеют права!!!

Аля забарабанила в дверь люка.

– Открой, Марго, открой! Слышишь, открой! Отвези меня домой, Марго!

– Заглохни! – раздался снизу голос Марго.

– Выпусти меня! – с удвоенной силой забарабанила Аля в люк. – Слышишь, Маргошка, выпусти немедленно!

– Блин, она нам так всех соседей тут поднимет! – раздраженно воскликнула Марго.

– И подниму! – как можно громче, для пущей убедительности, крикнула Аля прямо в деревянную крышку люка. – Вы не имеете права меня тут держать!

– А это мы посмотрим!..

Повернулся ключ. Аля отпрянула от деревянного квадрата. Люк открылся. На чердак поднялся Филипп. Позади, внизу стояла вся компания, готовая на выход, и смотрела на них, задрав головы.

Аля отступила на шаг.

Рука Филиппа взлетела и со всего размаха опустилась на ее щеку.

Антон заржал.

Звон в голове превратился в оглушительный грохот. Аля покачнулась. Ее очки съехали набок. Ее губы задрожали. Щека горела, и все поплыло от слез.

Филипп ухмыльнулся.

Его светлая голова исчезла в проеме люка, и дверца закрылась за ним.

Потом она слышала, как Марго произнесла:

– Не вздумай заходить к ней до утра. Она теперь шуметь не будет… Не трожь ее, понял? А то всю игру попортишь! Смотри, Фил, я у нее завтра спрошу, как ты себя вел. Я в девять приеду. Понял?

– Понял, – буркнул Филипп.

– Ох, самой бы мне здесь остаться… Да надо алиби делать! Если что – мы сейчас в ресторане, до закрытия. Потом – дома. Смотри, стереги ее хорошенько. Окно, конечно, высоко, но мало ли… Не спи! Пошли, мальчики, сегодня гуляем!

Скрип половиц под тяжестью шагов.

Звук закрываемой двери.

Мотор удаляющейся машины.

Тишина.

Звон в голове.

Горящая щека.

Духота.

Аля не знала, сколько времени она провела вот так, сидя на тюфяке, уставившись в пол почти без всяких мыслей. Наконец она поднялась, погасила свет и открыла окно. Скрипнули створки. Ночь неслышно вошла в окно, распахнула перед ней свои звезды, обвеяла душистой прохладой. Аля раздула ноздри, вдыхая.

Внизу раздались шаги.

В замочную скважину лег ключ.

И замер.

Молчание по обе стороны дверцы люка. Страшная, опасная тишина.

Она слышала дыхание Филиппа. Он стоял и дышал за дверцей.

Алю охватил ужас.

Она схватила стул и подняла его над головой.

Тихо звенели секунды.

– Закрой окно, – сказал он наконец по ту сторону дверцы.

Аля не сразу поняла.

– Закрой окно! – сказал он громче, и ключ нервно брякнул в замочной скважине.

Аля поставила стул на место и бросилась к окну.

– Все, я закрыла, – сказала она дрожащим голосом. Она хотела, но не могла унять дрожь. У нее дрожало все: руки, колени, губы…

Шаги, помедлив, удалились.

Аля завернулась в одеяло и легла.

Дрожь понемногу утихла, и вскоре она забылась нервным и горьким сном.

Алексей нашел Мурашова в кабинете. Тот сидел, задумавшись, и не отреагировал на появление детектива. В свете разгоравшегося дня стало заметно, как осунулось лицо Александра после бессонной ночи, как на холеных щеках проступила колючая темная щетина, придав ему сходство с одним популярным актером. Кис провел рукой по собственной щеке: щетина также имелась в наличии. Неплохо было бы поехать домой, побриться, принять душ. Хорошо бы и поспать, но эта возможность пока не предвиделась.

Он сел в кресло возле письменного стола, наискось от Александра, который молча налил себе и ему коньяку.

Наконец Мурашов заговорил:

– Я полагаю, что похитители обычно звонят и требуют выкуп?

– Да. Только я полагаю, что вашу жену не похитили. Я полагаю, что она ушла сама.

Мурашов молча взглянул на него. Кис подождал вопроса, но так как его не поступило, он продолжал:

– Вам знакомо платье вашей жены (он зачитал по бумажке, составленной под диктовку Марии Сергеевны): «длинное, до щиколоток, спина открытая, цвет лиловый, рукав три четверти»…

– Знакомо.

– Вы не знаете, какие у нее были виды на это платье?

– Мы как раз вчера о нем говорили… Погодите… Кажется, она собиралась его надеть на нашу годовщину. Или нет, наоборот, это я ей предложил… предложил его надеть на нашу годовщину..

– Она могла его отдать кому-нибудь? В смысле, она им не очень дорожила, чтобы отдать?

– Лина вообще ничем не дорожит особенно. Она… Мне трудно вам это объяснить… Она не похожа на других женщин.

Кис вздохнул.

– На данный момент, – сказал он, – я вижу только одно объяснение: ваша жена ушла от вас. Или, точнее, ваша жена ушла сама. Ее никто не похищал.

Алекс бросил на него быстрый обиженный взгляд и уставился в свою рюмку.

– Меня весьма занимает разорванное в клочки письмо, о котором вам ничего не известно, но я пока не знаю, связано это или нет с уходом вашей жены.

Алексей сделал паузу, ожидая вопроса. Мурашов молчал.

– Ваша домработница, в отличие от вас, обратила внимание на то, что последние два месяца Лина была грустна и несколько подавлена. Это примерно совпадает со сроками получения письма. Вас это не наводит на мысль о шантаже?

Мурашов с недоумением уставился на Киса.

– Ваша жена не тратила крупные суммы денег в последнее время? Не было ли каких-то необычных расходов или снятий денег со счета?

– Нет. Необычных – нет.

– У нее отдельный счет в банке или общий с вами?

– Общий.