Три последних дня - Анна и Сергей Литвиновы

Мирослав же (хотя к путешествиям был равнодушен) успел побывать на медицинских конференциях не только в братской Болгарии, но и в Испании, Греции, Нидерландах.

Рассказывал за семейными ужинами о «капиталистическом рае» максимально сдержанно, однако Карл все равно поедал его завистливым взглядом. А когда Мирослав произнес: «Интересно, конечно, побывать, но жить бы я там не хотел», брат лишь хмыкнул:

– Ты идиот.

Мирослав сделал вид, будто не услышал. Не хватало еще ссориться с убогим (как он – исключительно про себя, конечно! – именовал Карла).

Помочь с концертом тоже не отказал, только переиграл ситуацию немного.

Пока мчался домой (жили, по счастью, от «Империала» недалеко, можно добежать), все продумал: в Прагу с синтезатором придется лететь, раз обещал. Но дальше – никаких общежитий, сразу домой. На обратном рейсе, на ночном автобусе, поезде – как угодно. Ведь завтра они встречаются с Юлей! Молодой человек рассчитал, что к утру он в любом случае успеет вернуться домой. Сможет свозить девушку, как обещал, на отцовой машине в Мариенбад. Потом доставить в отель и рвануть, опять-таки на машине, в Прагу. А если он даже на злосчастный сборный концерт слегка опоздает – брат переживет.

…Мирослав оказался дома в девять вечера.

– Где тебя носит? – напустился на него с порога Карл.

Глаза у него тревожно блестели, щеки румянились. Пальцами постоянно щелкал, теребил длинные, давно не мытые (как положено рок-музыканту!) волосы. Мирославу даже показалось: он пьяный. Но спиртным от брата не пахло. У соратников его (троих столь же волосатых парней) тоже ни следа пьяной веселости. Скорее они мрачные, сосредоточенные. Волнуются, что ли, перед своим эпохальным концертом?

Мирослав «Бешеных жуков» даже по именам путал. Но знал, что горе-музыкантов в группе, вместе с братом, пятеро. Отсутствовал (он напряг память), кажется, бас-гитарист.

– А где хозяин? – Мирек кивнул на бас-гитару в чехле.

– Завтра подъедет. Прямо в Прагу, – буркнул брат.

Выразительно постучал по циферблату часов, скомандовал своим высоким (совсем не для рока!) голосом:

– Опаздываем! Выходим, быстро!

«Хорошо бы мы сейчас такси не нашли. Тем более целых два надо», – мелькнула у Мирослава малодушная мысль.

Однако брат проявил совсем не свойственную ему предусмотрительность: машины уже стояли у подъезда.

– По телефону вызвал, – объяснил он.

В аэропорт добрались за пятнадцать минут, посадка в самолет уже началась. Стороживший вход полицейский увидел их компанию, нахмурился, перекрыл дорогу:

– Куда направляемся?

– В Прагу, вот билеты! – лучезарно улыбнулся в ответ Карл.

– Кто такие? – Служивый продолжал буравить их взглядом.

– Не видно, что ли?.. – Один из компании выразительно потряс футляром с гитарой.

– Открой, – приказал полицейский.

Мирослав встревожился. Брат постоянно декларировал, что живут они в цивилизованной стране. Потому нельзя позволять блюстителям закона обращаться с ними, как с рабами. (За что регулярно получал штрафы, а порой – дубинкой по ребрам.)

Но сегодня, к счастью, Карл настроен был мирно. Рявкнул соратнику: «Не выделывайся!» Услужливо распахнул перед офицером футляр:

– Пожалуйста!

Тот взглянул на инструмент, зачем-то постучал по деке костяшками пальцев. Неохотно посторонился:

– Проходите.

Далее последовала еще одна небольшая перебранка: девушка, регистрировавшая билеты, требовала сдать аппаратуру в багаж, Карл с товарищами яростно возражали. Брат тыкал в лицо регистраторше распечатанными на машинке листками правил, что музыкальные инструменты позволено провозить в ручной клади.

В итоге девушка сдалась.

Металлоискателя в крошечном карловарском аэропорту не оказалось – музыкантов лишь попросили вывернуть карманы да мельком заглянули в чехлы с инструментами.

– Ура, летим! – радостно выкликнул соло-гитарист, когда они уселись, наконец, в самолет.

«Чтоб вам пропасть!» – раздраженно подумал Мирослав. Он что им – грузчик, инструменты таскать? Ну, не укладываетесь в лимит по провозу багажа – так привлеките кого-нибудь из своей компании, такого же волосатого бездельника. А он себя в их обществе чувствовал совершенным чужаком. И стариком вдобавок. Когда перехватывал недовольные взгляды других пассажиров, хотелось оправдываться: «Я не с ними! Я – нормальный!»

Музыканты мало что ржали на весь салон, еще появилась откуда-то изрядных размеров фляжка, пошла по рукам. Сделали по паре глотков вдруг завыли из Битлов, истошно и некрасиво:

– Help! I need somebody help!

– Вам правда помочь надо: мозги полечить, – буркнул кто-то из пассажиров.

– Пасть захлопни! – рявкнул на него Карл.

Сейчас, когда благополучно оказались в самолете, напускная вежливость с него мигом слетела.

«Чего я всегда иду за ним, как овца на заклание?» – в который уже раз укорил себя Мирослав. Знал, конечно, за собой, что человек он мягкий. Слишком даже мягкий для хирурга. Часто на поводу шел, неразумные поступки совершал – лишь бы человека порадовать. Вот, к примеру, девчонке из Союза, Юлечке, ожерелье купил. Девушка просто расплылась, расцвела, растаяла. До конца жизни его щедрость запомнит, будет внукам рассказывать и гордо драгоценность им демонстрировать.

А Карлу, сколько добра ни делай, он это воспринимает как должное. Хватит уже. Надоело.

«Не поеду я завтра снова в Прагу, на дурацкий его концерт, – решил Мирослав. – Лучше уж Юлечку уговорю режим нарушить. Карла не будет, родители тоже в отъезде… Надо вина купить. Хорошего. Оплаток[10]… Нет, лучше сырку, колбаски – она с таким восторгом рассказывала, что им в отеле на завтрак настоящую салями подают. В Союзе, видать, с продуктами совсем худо».

Старенький самолет неохотно и не спеша, словно все повидавший в жизни дед, пополз в направлении взлетки.

– Время в пути – сорок пять минут, – сообщила стюардесса. – Пожалуйста, пристегните ремни.

– Ну, ребята, теперь самое важное, – тихо произнес Карл.

О чем он? Мирослав покосился на рок-музыкантов. Фляжка уже исчезла, они сидят в своих креслах сосредоточенные, серьезные…

А едва борт набрал высоту – «жуки», словно по команде, вскочили со своих кресел.

– В туалет, пожалуйста, по одному, – тут же подскочила к ним стюардесса.

Карл молча, досадливо, словно муху, отодвинул ее плечом, девушка едва не упала.

– Эй, парень, полегче! – Мужчина, сидевший в соседнем ряду, угрожающе приподнялся в кресле.