Железная Маска и граф Сен-Жермен - Эдвард Радзинский

— В ноябре того же 1783 года, — продолжал месье Антуан, — братья Монгольфье запустили пер­вый воздушный шар с людьми... Вы его уже видите!

...Огромный светло-голубой шар высотой мет­ров тридцать. На шаре вызывающе-ярко, каким-то нагло-желтым цветом — монограмма Людо­вика XVI. Теперь шар был уже в воздухе... медленно летел над Парижем. Летел на небольшой высоте — на высоте взмывшей ввысь птицы. В корзине в се­рых камзолах для прогулки, в париках без шляп — двое. Один из них учтиво поклонился и помахал рукой. И тогда кто-то рядом со мной... я почему-то видел только его локоть, спину и шляпу, снял эту шляпу и ответно помахал ею в воздухе...

Шар уносил корзину... Они пролетели надо мной и медленно растворились в небе... В небе 1783 года! И я услышал голос месье Антуана:

— Граф Сен-Жермен, стоя рядом с вами, при­ветствовал пролетавшего над ним маркиза д'Арланда, своего друга. Великий ловелас и спортсмен маркиз д'Арланд пролетел над Парижем. Шар за­горится в полете, но они погасят огонь, эти двое в корзине... Первые люди, поднявшиеся в небо...

Я плохо его слушал, я был как безумный! Я ви­дел небо 1783 года!

Встречи после смерти

Месье Антуан продолжил свой рассказ: — В январе следующего, 1784 года милейший художник, точнее, милейший человек, а художник он был не особенный... Жан-Батист Готье-Даготи по заказу князя Карла Гессен-Кассельского написал портрет графа Сен-Жермена. Тем не менее порт­рет вышел отменный. Князю Карлу портрет на­столько понравился, что он заказал копию для своего брата, большого почитателя Сен-Жермена. Это тот самый портрет, который вы видите сейчас на стене.

Разглядывая портрет, князь спросил: «Сколько вам лет, граф?»

Сен-Жермен, прежде странно избегавший от­вечать на этот вопрос, впервые ответил: «Мне ми­нуло 88 лет. Я сообщаю вам об этом, Ваше Высоче­ство, ибо в нынешнем, 1784 году я умру». Князь Карл был изумлен, потому что граф выглядел лет па сорок с небольшим, никак не более. Но к словам о смерти, зная способности графа, отнесся серьезно.

Так оно и случилось. Осталась лаконичная за­пись, сделанная в церковной книге маленького го­родка Эккенферда. Я нашел ее в городском архиве: «27 февраля 1784 года скончался граф Сен-Жермен». Принц Карл в своих «Воспоминаниях о моем времени» подтверждает эту дату. Но, как вы навер­няка слышали, история на этом не закончилась.

В 1788 году, как сообщает в мемуарах все та же графиня д'Адемар, ее родственник маркиз Шалон встретил графа Сен-Жермена... в Венеции! Граф преспокойно сидел за столиком знаменитого кафе на площади Сан-Марко... Они долго беседовали. Сен-Жермен совершенно не изменился, только был вызывающе бледен среди опаленных южным солн­цем смуглых горожан. В том же году Антуанетта в своем дворце в Трианоне нашла на столике в гости­ной письмо от неизвестного лица. Когда королева показала письмо фрейлине графине д'Адемар, та тотчас узнала почерк Сен-Жермена! В письме, на­писанном белыми стихами (Сен-Жермен обожал этот жанр), говорилось:

Оно уже на пороге, Беспощадное Время,

Когда с обезумевшей Францией

Случатся беды

И ваша несчастная страна

Станет дантовым адом.

Безумие будет править людьми.

Я вижу победу царства крови,

Я вижу монстров, провозглашенных новыми богами,

И отрубленные головы ваших друзей на пиках.

Я вижу, как острое железо обрушилось на короны!

Чего так желал несчастным Бурбонам

Человек без Лица,

Человек в бархатной маске.

Перепуганная Антуанетта тотчас отнесла письмо Людовику, но король только пожал плечами и рассмеялся:

— Я слышал, что граф умер. Я не знал, что мертвецы пишут письма, да еще в стихах.

Антуанетта опять спросила его о Железной Маске, и король рассказал. Оказывается, помня лю­бопытство Антуанетты, он еще раз заговорил с де­дом о странном узнике. Людовик XV, как и прежде, рассердился и промолчал, но через пару дней вдруг рассказал сам. Он повторил, что узник не представ­лял особого интереса. Действительно, он был обя­зан носить маску. Под маской скрывали похищен­ного знатного итальянского вельможу, который слишком много знал и слишком много болтал. Кроме того, он бессовестно обманул великого ко­роля (Людовика XIV). В заключение он еще раз по­просил внука не тревожить его более разговорами об этой злосчастной и ничего не значившей пер­соне. Но для Антуанетты осталось непонятным: если узник ничего не значил, зачем было скрывать его лицо?

«И вот вы дождались страшных дней»

В 1789 году в стране уже началась революция. Пала Бастилия, и Людовик написал в тот день в дневнике знаменитое: «Ничего», над этой записью будут много издеваться. На самом деле Людовик был страстный охотник и в дневнике всегда отмечал результаты охоты. «Ничего» — он написал о результатах охоты в те дни. Именно в тот яростно жаркий июльский день Антуанетта получила... письмо от покойного графа. «Мадам!.. И вот Вы дождались страшных дней, о которых я Вам писал. О том, чтобы уклониться от зла, теперь не может быть и речи. Молитесь, и, может быть, Всевышний помилует Вашу семью...» На этом письмо обрыва­лось. Подобное письмо получила и графиня д'Аде­мар. В конце письма к графине покойник... при­глашал ее на встречу! Они встретились в церкви Святого Роха. На вопрос графини о его кончине Сен-Жермен промолчал. Потом сказал: «Я, как ви­дите, живу. Но королева и король обречены на смерть. Монархию сменит республика, республику сменит империя».

Все последующие годы графиня д'Адемар пи­сала мемуары. Кусок текста был вынут ею из руко­писи и скреплен золотой булавкой. Видно, гра­финя захотела обратить особое внимание на этот текст, написанный характерными ровными, удли­ненными буквами. Она пишет: «В эти годы я не­сколько раз виделась с графом де Сен-Жерменом. Наши встречи были всегда неожиданными. По­следний раз граф появился 10 августа, в день конца нашей великой монархии, — в самый страшный день штурма Тюильри. Даст Бог, мы снова уви­димся! Я всегда жду его визита». — Месье Антуан замолчал. Некоторое время он сидел, будто ожидая чего-то... Потом тяжелые веки закрыли глаза, и он заговорил хрипло, мучительно:

— Десятое августа... Сейчас пять утра... Стотысячная толпа... Люди бегут ко дворцу... Какой не­возможно жаркий день! Багровое солнце. За ре­шеткой Тюильри швейцарские гвардейцы... добро­вольцы-аристократы... национальные гвардейцы... Окружают кольцом дворец... Готовятся отбить атаку...

Но король! Он не верит в удачу. Король ре­шился сдаться... Отдать себя и семью под защиту своих врагов — Национального собрания. Сда­ваться — недалеко. Национальное собрание засе­дает здесь же, совсем рядом с дворцом, в том же в саду Тюильри ... — Глухой голос месье Антуана ста­новится еле слышным. Теперь я... увидел!

...Руки на решетке... Тысячи рук мерно раскачи­вают ограду сада Тюильри... В саду люди со шпа­гами и пистолетами... Как много их — в красных ярких куртках, с ружьями... образовали коридор.