Семь лет в Тибете. Моя жизнь при дворе Далай-ламы - Генрих Харрер

Незадолго до Гартока мы провели еще один «сытый» вечер в теплой палатке. Какая-то едущая в Лхасу компания так заинтересовалась карточными фокусами, которые показывал Копп, что захотела еще раз увидеть весь его репертуар и пригласила нас к себе в палатку.

Во время таких встреч у меня перед глазами часто вставал образ падре Дезидери,[8] которому за двести лет до нас удалось беспрепятственно добраться до Лхасы с одним из таких караванов.

Но в нашем случае все оказалось куда сложнее.

Из литературы мы знали, что Гарток – «столица Западного Тибета, резиденция вице-короля», а из книг по географии – что этот город считается самым высокогорным в мире. Но, увидев это знаменитое место своими глазами, мы едва не расхохотались. Сначала видно было только несколько шатров кочевников, разбросанных по огромной равнине, а потом показалась горстка хижин из глины и дерна. Вот и весь Гарток. Кроме бродячих собак, вокруг – ни души.

Мы поставили свои палатки на берегу Гартан Чу, притока Инда. Через некоторое время к нам подошли несколько любопытных, от которых мы узнали, что сейчас здесь нет ни одного из двух высших чиновников и принять нас может только управляющий делами второго «вице-короля». В тот же день мы отправились к нему на поклон. Уже при входе в дом, где располагалось местное правительство, нам пришлось низко склонить головы, потому что вместо дверей здесь была лишь дыра, завешенная засаленной тканью. Мы оказались в полутемной комнате, окно которой было заклеено бумагой, и, когда глаза привыкли к темноте, увидели благородного вида мужчину с умным лицом, который сидел перед нами в позе Будды. С его левого уха свисала серьга длиной около пятнадцати сантиметров – знак высокого положения. Кроме него, в комнате находилась женщина. Как мы выяснили позже, это была супруга уехавшего по делам чиновника. За нами толпились и толкались дети и слуги, желавшие вблизи посмотреть на странных чужеземцев.

Нас очень вежливо пригласили сесть и тут же поставили перед нами вяленое мясо, сыр, масло и чай. Душевная атмосфера благотворно влияла на нас, и беседа, подкрепляемая англо-тибетским словарем и жестами, шла довольно бодро. Мы начали уже бог знает на что надеяться, но на всякий случай решили при первой встрече не излагать все наши чаяния. Пока мы рассказали, что мы немцы, бежали из лагеря и очень рассчитываем на гостеприимство нейтрального Тибета.

На следующий день я сделал управляющему небольшой ответный подарок: принес ему лекарства из своей аптечки. Он с радостью их принял, расспросил меня о том, как применять эти средства, и скрупулезно записал все мои объяснения. После этого мы отважились спросить, не сделает ли он нам паспорт для перемещения по стране. Он прямо не отказал, но предложил подождать возвращения его начальника, который совершал паломничество на гору Кайлас, но должен был вернуться через несколько дней.

А пока мы все больше сближались с управляющим. Я подарил ему зажигательное стекло, предмет, который в тамошних условиях мог быть очень полезен. Обычный в этих краях ответный дар не заставил себя ждать. Вскоре, уже под вечер, носильщики стали сносить к нашей палатке масло, мясо и муку – так отблагодарил нас этот человек. А затем в сопровождении слуг появился и сам управляющий, решивший нанести нам ответный визит. Увидев, как мы живем в своих палатках, он был крайне удивлен и не мог понять, как это европейцы могут жить в такой скудости.

Но чем ближе подходил день предполагаемого возвращения его начальника, тем более сдержанно вел себя управляющий, а потом почти совсем прекратил всякое общение с нами. Ему явно не хотелось брать на себя ответственность. Под конец он даже отказался продавать нам еду. Впрочем, в Гартоке было достаточно индийских торговцев, готовых за хорошие деньги выручить нас съестными припасами.

Наконец настал день возвращения «вице-короля». Это случилось утром. Издали послышался звон бубенчиков, и скоро огромный караван, состоявший из множества мулов, подошел к деревне. Впереди на лошадях скакали солдаты, за ними шла толпа слуг и служанок, далее следовали верхом степенные родственники знатного тибетца, которых мы тогда увидели впервые. В Гарток въезжал главный из двух «вице-королей», которых в Тибете называют гарпёнами.[9] И он сам, и его жена были одеты в роскошные шелковые одежды, а к их драгоценным поясам были приторочены пистолеты. Вся деревня сбежалась, не желая пропустить такое зрелище. Благочестивый гарпён сразу после торжественного прибытия отправился в монастырь, чтобы поблагодарить божеств за благополучное возвращение из путешествия.

Всеобщее возбуждение передалось и нам. Ауфшнайтер составил короткое письмо, в котором просил об аудиенции. Но ответа не последовало, и вечером, не в силах больше сдерживать нетерпение, мы отправились к гарпёну без приглашения.

Его жилище не сильно отличалось от дома управляющего, только внутреннее убранство выглядело опрятнее и добротнее. Гарпён, высокопоставленный чиновник, во время своего пребывания на посту относится к четвертому рангу тибетской аристократии.[10] В его подчинении находятся пять округов, каждый из которых управляется, в свою очередь, аристократом пятого, шестого или седьмого ранга. Во время исполнения должности гарпён носит в волосах золотой амулет, который украшает его только в период пребывания на этом государственном посту. В Лхасе такой сановник относится лишь к пятому рангу. Нужно сказать, что вся тибетская знать делится на семь рангов, к первому из которых принадлежит один только Далай-лама. Все светские чиновники носят длинные волосы, собранные в сложные прически, монахи бреют головы, а простые тибетцы заплетают косы.

И вот мы предстали перед этим могущественным человеком. Мы изложили во всех подробностях свою историю, и гарпён благосклонно выслушал нас. Часто наше недостаточное знание языка заставляло его усмехаться, а свита иногда даже громко смеялась. Но это только придавало соли нашей беседе и создавало дружескую атмосферу. Гарпён пообещал обдумать наш случай и обсудить его с заместителем своего коллеги. Затем нас вкусно накормили и даже напоили европейским чаем. Потом гарпён прислал подарки к нашим палаткам, так что мы исполнились надеждой на благоприятный исход.