Как моя жена изменяла мне - Игорь Соколов

Разлитых глаз-полуулыбок,

Свет обезумевших речей,

Среду растаявших ошибок,

Тьму память тронувших свечей…

И образ ваш бесстыдно кроткий

Мне указавший смысл всего,

Что улетает в высь от плетки,

Вмиг ублажая естество!

С этими слова Шульц сорвал с себя кальсоны, лег на постель и тихонечко завыл, а смеющиеся женщины с чудным рвением принялись хлестать Шульца по его волосатой попе, часто приговаривая: «Это тебе за смысл, а это тебе за естество!»

– Ладно, хватит, пора бы пообедать! – сказал Шульц, приподымаясь с кровати.

И женщины сразу же перестали его бить, они набросились на него как голодные хищницы, и долго с упоительным восторгом скакали на нем верхом.

На следующий день они вернулись в город на электричке, и пошли в институт сдавать экзамены, первый экзамен по анатомии они все вместе сдали на «отлично», но потом Шульц все же завалил сессию, а через месяц его забрали в солдаты.

Сепов не умел себя вести не только за столом, но и в жизни, за что его родители на него часто обижались.

– Да, успокойся ты, дурачок, а не то я тебя точно зарежу! – говорила ему мать, хватаясь за кухонный нож, и Сепов понемногу успокаивался. Однако больше всего Сепову доставалось от отца. Просто Сепов не умел пользоваться горшком и поэтому загадил весь пол в туалете. За это отец бил его ремнем, а потом ставил в угол.

– Оболтус! – говорила ему мать.

– Засранец! – говорил ему отец, и таким образом, Сепов стал иметь четкое представление о самом себе еще с раннего детства. В детском садике Сепова очень часто обижали другие мальчики, но однажды он гвоздем сделал дырку в стене между туалетами и научил их подглядывать, как писают в соседнем туалете девочки, после чего все мальчики его зауважали.

В школе Сепов не учился, а просто проводил свое свободное время, за что вредные учителя изрисовали его дневник колами и двойками, а также нравственными поучениями, которые отчасти адресовались и его родителям. В девятом классе, в котором Сепов дважды оставался на второй год, а один раз как-то умудрился во время перемены обрюхатить учительницу по географии, которая перед этим попросила его донести ей карту Америки.

За этот проступок Сепова выгнали из школы. Учительница по географии попыталась женить его на себе, но Сепова отстояли его родители, они сказали всему педсовету школы, что Сепов еще мал быть отцом ее будущего ребенка, потому что он и сам еще ребенок, а потом еще неизвестно какой ученик их школы обрюхатил эту учительшу.

В армии Сепов не служил. По совету своего дедушки он ночами стал мочиться в постель. Врачи освободили Сепова на некоторое время от армии, а он за это время успел жениться.

Просто Сепов не только не хотел идти в армию, но даже любая работа представлялась ему весьма затруднительным, как впрочем, и бессмысленным занятием, а поэтому Сепов в виду наличия у себя красивой мордашки вознамерился жениться на работящей женщине, чтоб самому никогда не работать.

С этой целью Сепов полгода ходил по стройкам и железным дорогам, ища свою могучую избранницу, пока она, наконец, не нашлась. Звали ее Раскатова Мария Гавриловна. Она была старше Сепова на 20 лет, зато она могла носить рельсы, шпалы и другие необычайно тяжелые вещи.

У нее было необыкновенно огромное мускулистое тело. Ради смеха Мария Гавриловна поднимала Сепова одной рукой, и могла в таком положении держать его сколько угодно, но Сепов почти всегда громко кричал: «На помощь!», и Мария Гавриловна по этой причине его почти всегда отпускала, из-за чего Сепов почти всегда стукался затылком об пол. Когда Сепов вдруг ночью в постели залезал на Марию Гавриловну, то у него сильно кружилась голова, и он очень боялся, что когда-нибудь упадет с нее и разобьется.

Однако, даже не смотря на это, Мария Гавриловна забеременела, и даже заставила бедного Сепова искать себе работу, чтоб в будущем содержать их общих детей. А дело было так. Как-то Мария Гавриловна поглядела на свой живот, и крайне удивилась, как он очень вырос за последнюю неделю.

– Это у тебя, наверное, грыжа! – предположил Сепов, – ты сходи к врачу и полечись!

Мария Гавриловна послушалась Сепова, и пошла к врачу, но в больнице ее осмотрели, просветили все нутро, и сказали, что у нее будет тройня. После такой сверхнеожиданной новости Мария Гавриловна заставила бедного Сепова устроиться на работу. Сепов, конечно, отпирался, как мог, говорил, что у него несварение желудка, головные боли и частые обмороки от подъема даже не слишком тяжелых предметов, но Мария Гавриловна совершенно не понимала шуток.

Стоило ей всего лишь два раза одной рукой подбросить Сепова под потолок, как его болезненное упрямство тут же испарилось, а он сам бросился со всех ног из дома на поиски работы, которую еще совсем недавно по его словам он видел в гробу.

– Без работы не смей возвращаться! – крикнула ему вслед Мария Гавриловна.

Оказавшись в столь тяжком положении, Сепов тут же вспомнил о дедушке. Дедушка Сепова всю свою сознательную жизнь проработал фокусником в цирке, то постоянно извлекая из шляпы голубей и кроликов, то распиливая в фанерном ящике женщину.

Воспоминания детства значительно оживили застывшего в раздумиях Сепова, и он уверенной походкой направился в цирк, ненароком думая, что люди в цирке не столько работают, сколько притворяются работающими людьми. Директор цирка, весьма лысый и загадочный мужчина с пышными черными усами, поразительно напоминающими искусственную щетину от швабры, внимательно выслушал Сепова, а затем, дав ему в руки хлыст, сказал: «Идите и дрессируйте львов!»

– Позвольте, но я не умею! – испугался Сепов.

– Ничего страшного, найдите Ермохину! Она вас чему угодно научит! Ей как раз помощник нужен! – и директор решительно вытолкал Сепова из кабинета.

Сепов хотел, уже было выбросить куда-нибудь хлыст и уйти, но в ту же секунду его схватила за руку такая очаровательная, и такая сногосшибательная блондинка, похожая и фигурой, и прической на куклу Барби, что у Сепова на время отнялся язык.

– Я Ермохина! Я научу тебя всему! Иди за мной! – скомандовала Ермохина, и Сепов, задетый за живое, стремительно последовал за прекрасной дрессировщицей, обуреваемый потоком таких необыкновенных чувств, что совершенно не заметил, как вышел с ней на арену цирка, и под шумные овации возбужденных зрителей зашел за ней в клетку со львами.

Когда все львы недовольно зарычали, почуяв в нем явного полового соперника, Сепов чуть не выбежал из клетки, но Ермохина ему так широко и эротично улыбнулась, что он тут же послушно встал перед ней на четвереньки. После чего она щелкнула кнутом, а львы поспешно стали перескакивать через стоящего на четвереньках Сепова. От страха Сепов весь скукожился, и уже подумал о неминуемой смерти, когда под ним образовалась весьма заметная лужица.

Зрители смеялись до слез, приняв Сепова за клоуна, а лужицу за цирковой фокус. Тогда Сепов заплакал, а зрители с еще большим восторгом зааплодировали ему.