Истинная со скидкой для дракона - Анита Жарова

или как называется этот бессмысленный элемент отделки, выступающий из стены? Зачем он у меня на пути?

Пошатнувшись, обнимаю выпирающий выступ и с трудом обтекаю его. Почти все делаю одной рукой, второй сжимаю реквизит. Хорошо хоть ведро пустое и не успела его наполнить, но мне все равно кажется, что равновесию оно мешает.

Где я вообще? По идее я достаточно прошла. Должна быть близка к читальному залу или гостиной.

Прижимаюсь щекой к стеклу и с ужасом взираю в окно.

Добанеско сидит на подлокотнике диванчика в опустевшей гостиной и лениво листает страницы книги.

Как по щелчку поднимает голову, уставившись на меня. Его челюсть медленно опускается, а взгляд наполняется удивлением.

Мгновение и он, отбросив книгу, вскакивает и движется в мою сторону.

Я зачем-то провожаю взглядом разлетевшиеся по полу листы и мысленно кричу себе:

«Ну нет, нет….нееет».

Этого еще не хватало, этот псих явно собирается открыть окно и затащить меня в помещение, а потом еще старшую позовет и мне конец.

Не дождется!

Больше не медля, я на свой страх и риск быстро проползла дальше.

Оконная рама успевает раскрыться и оттуда высовывается рыжая голова.

— Стой! — Добанеско попытался схватить мой рукав.

От резкого движения широкой ладони в метре от меня я пошатнулась. Ощутила как сердце ошалело застучало в груди, обрывая дыхание.

Адреналин ударяет в виски, отключив осторожность. Я ускоренно семеню по краю до ближайшего открытого окна.

Чудо или везение?

Просовываю руку в узкий промежуток, дергаю на себя раму, закидываю ведро и заваливаюсь на подоконник.

— Кто здесь? — раздается испуганный девичий голосок. Удивительно знакомый. Даже слишком.

Я сползаю с подоконника и всматриваюсь в темноту.

Один шаг и спотыкаюсь об ведро на полу. Хватаюсь рукой за спинку стула. Читальный зал?

— Какого…? — а вот этот голос я узнаю точно и без сомнений.

Лаос Табальт.

Боже, как же темно. Парочка притаилась в темном углу и в эту часть помещения слабый лунный свет не добивает.

Но я вижу их силуэты. Высокий статный парень и хрупкая женская фигурка, которая жмется к стене.

— Виолетта? — ахает она, — демоны мрака, что ты тут забыла?

Не вижу ее выражение лица, но догадываюсь, что она сейчас рассматривает меня и разбросанный реквизит. Она будто хочет что-то сказать. Трепыхается. Но словно осознав, что я похоже стала свидетелем того, что не предназначено для моих глаз — срывается с места, подхватив юбки.

Ее фигурка на долю секунды попадает на свет.

Взъерошенная, с расстегнутым лифом, который ее руки прижимают к груди и пытаются на ходу застегнуть.

Эрин.

Неужели желание соблазнить ректора-дракона отпало и девушка присмотрела себе рыбку помельче.

— Куда? — Табальт круто разворачивается в сторону убегающей Эрин. Сколько недовольства и открытой агрессии. — К демонам, — шипит он, шагнув на свет, — ты испортила мне вечер.

— Прошу прощения, — наобум извиняюсь, отряхиваю наспех одежду и подхватываю реквизит. — больше не повторится…

Дежурная фраза обрывается. Меня словно пробивает насквозь током от взгляда в мою сторону. Жадного и неприятного.

— А знаешь что, ты вполне можешь ее заменить.

— Что простите? — я выпрямившись смотрю на него.

Какой-то странный блеск в стальных глазах Лаоса. Что он хочет? Надеюсь, не то, на что я подумала?

— Иди сюда, — бросает он грубо, сокращая расстояние между нами.

— Нет, — твердо произношу я, мотнув головой.

Я слишком хорошо помню его рассуждения о девушках-служанках и он сам по себе мне отвратителен. Если Лаос решил, что я по щелчку его пальцев повисну у него на шее — мимо.

— Ты меня плохо слышала? Приказов не понимаешь? — скалится он, проведя рукой по нижним пуговицам рубашки, расстегнув их до конца.

Серьезно? У меня брови поползли на лоб от неожиданности и его наглости. Но я солгу, если буду отрицать, что нервишки зашалили. Все-таки Табальт больше и сильнее.

Черт.

Мысленно выругавшись, я сжимаю ручку ведра.

— Стойте где стоите, вейн. Вы мне не интересны.

Он поморщился.

— Меня не волнует, что тебе интересно. Я хочу поднять себе настроение и ты мне поможешь.

Последние слова он произносит с нажимом. Резкое движение в мою сторону и его ладонь болезненно сжимается у меня на локте. Тут же я с размаху бью его ведром по лицу.

То со звоном вылетает у меня из рук.

— Ах ты дрянь, — отшатнувшись, Лаос прижимает ладонь к своей физиономии, на которой даже в темноте видно проступающее покраснение.

— Извините, но если девушка говорит нет, значит нет, — выкрикиваю я и бегло определяю расстояние от ведра до выхода. Далековато, но почти по дороге. Мне его еще сдать надо, а то из зарплаты вычтут.

Мчусь за реквизитом. Табальт с ревом догоняет меня и я с разворота замахиваюсь шваброй, но запястье обжигает болью. Рука немеет и мое бытовое оружие падает на пол.

— Пусти, псих!

— Что? — он зло усмехается и толкает меня на стол грудью. Грубо опускает ладонь на спину. Надавливает. Прижимает.

— Вы вообще не смеете…, — царапаю стол, чувствую едкий привкус злости, соли и металла от прикушенной на эмоциях губы.

Табальт наклоняется. Моего уха и шеи касается горячее дыхание, пропитанное запахом спиртного.

— Ты забыла свое место, служка…— тяжело дыша шепчет он.

— Пустите, немедленно!

— Только после того как ты ответишь за то, что ты сделала.

— Что я сделала? — истеричный смех подкатывает к горлу. Этот избалованный негодяй считает, что ему все позволено. И ведь сейчас мы одни, а я обездвижена.

— Ты посмела поднять на меня руку, — цедит он, неоднозначно и нагло проводя ладонью по моей пояснице.

— Я защищалась…

Боже, зачем я оправдываюсь? Ему плевать!

Скребу ногтями деревянную поверхность, дергаюсь, снова требую меня отпустить. Нет не прошу, требую и выкрикиваю:

— Ублюдок! Глупый, избалованный…

Не договариваю. Прикрыв на мгновение веки, я будто погружаюсь в другую реальность.

Снова школа, седьмой класс. Сын директора. Он стоит на фоне окна, из которого яркими, ослепляющими потоками бьет полуденное солнце. Ему весело. Издеваться над слабыми он просто обожал.

— Ты неудачница, где твои родственники, сиротка? Тебя не кому было даже в детдом отправить. На улице бросили…вот настолько ты никому не нужна, ущербная.

— У меня есть родители!

— Ты про тех, кто тебя из жалости приютил?

Слезы, что наворачивались на моих глазах, внезапно высохли. Что? Где логика? Я