Завод Сибирской Глуши - Игорь Нерюриков

от года все больше смешивавшейся, с новой городской агломерацией гигантских домов. С каждым километром многоэтажки становились все выше и выше. Начиналось все скромно, с четырнадцати этажей, неподалеку от центра, а заканчивалось — колоссальными монстрами, в двадцать пять блочных коробок, наложенных друг на друга, каждая, на почти сотню метров ввысь. Они протягивались, на все южные окраины города, вдоль и поперек. Словно улья… нет, осы все же способны летать… скорее все же муравейники бесконечных домов, возвышающиеся над промзонами и полями.

Когда поезд выехал за городскую агломерацию и набрал приличную скорость, вагон тут же начал дрожать, в одно мгновение, Пропаже даже показалось, что поезд вот-вот сойдет с рельс. Но через пару станций все успокоилось. Феодор Афанасьевич смотрел из окна на полные воды Невы, становившиеся все более темными. Он перевел взгляд на небесный свод. Яркое солнце начали застилать черные тучи. Вдруг полило, как из ведра. Дачники, составлявшие большую часть пассажиров, глубоко вздохнули. Но где-то за горизонтом, все же проглядывалось чистое голубое небо.

На станции «47-й километр» дождь все лил и лил. Электричка медленно ползла вперед. Доехав до лесного массива, машинист передал объявление по всем вагонам:«Техническая остановка! Техническая остановка — двадцать минут!»

За окном, среди капель дождя, медленно плыл вытянутый перрон. Пропажа увидел странный знак, выгравированный на небольшой стеле, стоящей посреди станции. Он попытался рассмотреть внимательнее. Поезд проехал еще чуть-чуть и остановился. Феодор Афанасьевич глядел за окно под разными углами. Странный знак оказался вне поля его зрения. Дождь за окном перестал, начался сильный ветер, раскачивающий густой лес вокруг перрона. Пропаже не давал покоя проклятый знак. Но скоро ему показалось, будто кто-то следит за ним. Феодор Афанасьевич повернулся и рассмотрел в начале вагона молодого человека в черном балахоне. Тот стоял возле дверей, ведущих в тамбур электрички. Пропажа резко встал и устремился прямо к нему. Человек в балахоне в спешке открыл дверь и скрылся в тамбуре. Феодор Афанасьевич шагал по вагонам, прямо по следу, пару раз сбивался, спотыкаясь о выставленные в проходах чемоданы, тюки, поклажи, но он не переставал дышать прямо в затылок убегающему от него человеку. На перрон было не сойти, наружные двери электрички были закрыты. Тут где-то, уже перед самым первым вагоном, он заметил, что дверь ведущая из тамбура на перрон отворилась. Пропажа вышел на улицу, в полной уверенности, что человек в балахоне именно тут и покинул электричку. Феодор Афанасьевич не ошибся: на самом краю перрона, возле мокрых кустов, под сенью высокого леса, сверкнули пятки подозреваемого, скрывшегося в глубокой чаще. Пропажа устремился прямо за ним. Перед самым краем перрона, было выстроено кирпичное здание. Длинное и наполовину разрушенное. Видимо когда-то здесь продавали билеты. С тех пор станция видимо была заброшена. Пропажа обежал здание со стороны фасада и резко остановился. Окинув взглядом расколотый арочный свод, он увидел прямо над ним резную надпись — «Станция Калинов Мост». Внутри здания послышался какой-то странный шум. Пропажа осторожно пробрался через разрушенный дверной проем и очутился внутри темного зала. Он сделал несколько шагов, как вдруг прямо над ним разгорелась свечная люстра. От нежданности происходящего Федот сделал несколько шагов назад и увидел перед собой сгорбленного оборванца в черном балахоне. Тот, окинув взглядом Пропажу, сжал руку в кулак и хромающей походкой устремился прямо на Федота. Частный детектив отпрянул, но что-то острое впилось ему прямо в шею, перед глазами все плыло…

...Пропажа очнулся с глубоким вздохом и даже чуть прикрикнул. На шум подоспела старая бабулька в зеленом дождевике.

— Дай посмотрю! — ворчащим тоном сказала она. — Дай посмотрю! Я хоть и на пенсии, но до сих пор врач...

— Что там? — немного задыхаясь поинтересовался Пропажа.

— Похоже оса покусала, — усмехнулась бабулька.

Пропажа несколько раз протер глаза, прежде чем понял, что находится в электричке. Шея у него вспухла, чуть раздулась и покраснела в нескольких местах. Бабулька дала ему какую-то мазь и велела протереть места укусов. Феодор Афанасьевич, сжимая зубы обработал все покраснения, жгло очень сильно. Через пару минут боль стихла.

— Спасибо, — проговорил Пропажа.

Бабулька посмотрела на него с улыбкой и подойдя к выходу в тамбур сказала:

— Смотри не засиживайся, конечная станция…

Пропажа взглянул в окно и сильно удивился, рассмотрев табличку с названием станции: «74-й километр». Он еще раз оглянулся в сторону бабули-лекаря, но ее будто след простыл. Пропажа встал и огляделся. В вагоне, кроме него самого, больше никого не было. Он сошел на платформу, она была почти пустой. Только два машиниста курили в сторонке. Пропажа подошел к ним и спросил у того, что был старше:

— А что за техническая остановка была на станции?

— На какой еще станции? — удивился машинист.

— Вы же с этой электрички? — поинтересовался Пропажа.

— Нет, мы на Петербург едем.

— Ты бы шел отсюдова, дядя! — насторожился Второй машинист смотря на Феодора Афанасьевича, чье лицо было немного помято после сна. — Напился что ли?

— Извините, — проговорил Пропажа, не желая вступать в конфликт. У него сильно кружилась голова. Сойдя с платформы, он снова провел рукой по своей шее и с удивлением обнаружил, что никакого покраснения, припухлости и синяков больше нет. Пройдя еще сотню метров Пропажа осмотрелся по сторонам. Наконец-то узнав знакомый поселок, он, выбрав короткий маршрут, медленно побрел в сторону своей дачи.

Глава 6

Закончив с рассадой ближе к вечеру, Пропажа поспешил с огорода в свой скромный дачный домик, да еще и позабыв убрать лопату с граблями. Снова надвигались тучи. Они грозно плыли откуда-то с севера, покрывая собой все окрестные поля, пгт, снт и небольшие коттеджные поселки, расположившиеся на берегу маленькой речки — маловодного притока Невы, а может и оттока, Феодор Афанасьевич никак не мог вспомнить, ему рассказывал о гидрологических режимах рек Ленинградской области его сосед по даче — профессор водных дел, но сегодня его не было на месте. Пропажа немного взгрустнул, он любил выпить по рюмке и побеседовать с умным человеком, но с другой стороны — никто не будет отвлекать от расследования. После всех происшествий, догадок и пока еще не разгадок, Феодор Афанасьевич стал по-настоящему одержим этим делом.