Ведьмин Дом, или Тихие игры в помещении - Виталий Каплан

Ладно. Хватит об этом. Нужно идти в корпус и собираться. Что же с собою взять? Ясное дело, фонарь. Хорошо что он им почти не пользовался, значит, батарейки свежие. Потом, перочинный нож с широким лезвием, почти восемь сантиметров длиной. Всё-таки оружие. Хотя что этим ножом против скелета или призрака сделаешь? Но всё же с ним спокойнее, всё же смелости прибавляет.

Да, верёвку тоже прихватить не мешает. Верёвка есть, хорошая, толстая. Он её недавно у бабки Райки стащил. Та ушла на крыльцо с бабкой Машей поболтать, с техничкой из второго корпуса. Ушла, а кладовку запереть забыла. Ну, Серёга верёвку и углядел.

Зачем она бабке? Ясно же, что ни к чему. И вообще, это же не бабкина личная собственность, а общественная. Даже общенародная. Стало быть, и Серёгина. Тем более, ему верёвка нужнее.

Потом бабка на него целый день подозрительно косилась. То справа посматривала, то слева. Щурилась, языком цыкала. Наверное, почуяла что-то. Но доказательств у неё никаких. Серёга же не кретин, не в тумбочке верёвку заначил. Тайников в лагере сколько угодно. А бабка тоже не глупая, заводиться не стала.

Вообще-то она поорать любит. Такое уж у неё свойство. Верно Миша сказал: «С появлением бабы Раи началась у нас райская жизнь.» Бабка Райка, она очень хорошо знает, как надо жить. Она в этом деле профессор. Вот и учит всех. Не только ребят, но и Мишу со Светой: «Молодые ишшо, пропадёте тут без меня… Вон в прошлом году – другое дело. Вожатые, Петя да Валя, серьёзные были. Такой порядок навели, что ух… Ни одно полотенце не пропало!»

Чья-то рука легла ему на плечо. Серёга резко обернулся и увидел Лёху. Тот стоял перед ним в своей желтоватой рубашке и потёртых трениках. Светлые волосы слегка поблёскивали. Вид у него был взъерошенный и озабоченный.

– Ты чего это пропал, я тебя по всему лагерю ищу! – проговорил он, слегка отдышавшись. – Скоро уже отбой будет, а ты, оказывается, здесь сидишь. Значит так, слушай. Я свой плащ уже положил туда, где пакет. Слева от ворот, в лопухах. Я сверху мусора немного накидал, чтобы никто ничего не подумал. На вот, держи, – он протянул Серёге тетрадный листок. Тот машинально взял его и развернул.

– Что это?

– Молитва от нечистой силы. Как и обещал.

– Слушай, а может, не надо? Не верю я в эти глупости.

– Надо. Не пригодится – выкинешь, ну а вдруг пригодится? Я нарочно печатными буквами писал, чтобы ты разобрал. А то у меня почерк плохой.

– Ну спасибо.

– Получше спрячь, чтобы этот гад не заметил. Ты же из корпуса раздетым выйдешь, так что подумай, как спрятать.

– Ладно, разберёмся, – улыбнулся Серёга. Сейчас, перед Лёхой, он пытался казаться весёлым. – Не боись, Лёха, схожу я в этот дом и ничего такого не случится. Зато завтра мы ему устроим радостей…

Лёха промолчал.

– А знаешь, – произнёс он наконец, – Санька-то из лесу только к ужину вернулся. То ли заблудился, бегал, дорогу искал, то ли что… Только он весёлый такой пришёл, и не исцарапался нисколько. Не то, что мы с тобой. Чистенький весь. Ведь не просто же так, а? Как ты думаешь?

– Да кто его знает? Меня это сейчас как-то не колышет. Ладно, пошли, что ли, в корпус.

…Замяукал горн на отбой. Миша быстренько навёл порядок, цыкнул на вторую палату, посулил Вовке Свинухину пятьсот приседаний, если хоть звук оттуда будет, и смылся из корпуса. Наверное, пошёл на свидание с Дуской.

Поначалу-то первая палата стала качать права – после отбоя Миша всегда рассказывал что-нибудь интересное. Но пацаны из первой сами же и заткнулись – сообразили, что Миша отправился поход выбивать. «Что завтра пойдём, и не надейтесь, люди, – сказал он после ужина. – По моим сведениям, завтра нам опять поработать придётся. Так что давайте-ка настраиваться на послезавтра. Если, конечно, небо на землю не обрушится. Впрочем, полагаю, что не обрушится.»

Что касается Светы, та наскоро проверила у мальчишек ноги, особо придираться не стала, а погасила свет и направилась на девчоночью половину – читать им книжку на сон грядущий. Теперь оставалось лишь переждать обход – и можно действовать.

Обход не заставил себя ждать. Явилась сонная Елена Дмитриевна, пересчитала ребят, вяло поинтересовалась, у кого что болит. Узнав, что больных не имеется, она пожелала всем спокойной ночи, посоветовала спать на правом боку и удалилась, шурша накрахмаленным халатом. Сейчас, в темноте, залитой тревожным лунным светом, она выглядела точь-в-точь как привидение.

Для гарантии подождали ещё минут десять. Потом Серёга сказал:

– Ну что, вроде пора.

– «Тайгой» намажься, – напомнил Андрюха Мазаев, и даже дал ему свой тюбик.

– Да… – протянул Санька. – Кажись, и впрямь пора. Слушай, Серый, а может, простить тебе спор? Мало ли что с тобой случится, а мне отвечать потом. Если разбирательство будет, эти козлы всё растрепят, как пить дать. А мне неприятности ни к чему. В общем, ты меня понимаешь?

– Я-то тебя очень хорошо понимаю, – откликнулся Серёга. Он ждал чего-то похожего. – Дерьмо ты, Санечка. И завтра будешь в дерьме валяться.

– Ну, кто валяться будет – это мы ещё поглядим. Лучше покажь-ка, что с собой берёшь. Выкладывай сюда барахлишко. – Санька указал на своё одеяло. – Так… Фонарь… Это правильно… Я рад, что ты додумался… Спички… Верёвка… Слушай, а я точно такую же верёвку у бабки Райки видел, своими глазами, – и он вдруг шкодливо подмигнул.

– А дерьма на палочке ты не видел? – мрачно поинтересовался Серёга. – А то могу показать. – И он, сопя, принялся зашнуровывать кеды.

Санька не стал ему отвечать, вместо этого сказал:

– Ну, вроде всё в норме. В чём шмотки потащишь?

– В пакете.

– Дай-ка его сюда, – Санька обшарил пустой пакет, потом торопливо запихал туда разложенные на одеяле вещи и вернул Серёге.

– Ну, пошёл. Если что – помни, я предупреждал. Чао!

Луч фонарика всё же оказался слишком слаб. Он освещал дорогу метра на два вперёд, не больше, а всё остальное тонуло в глухой черноте. От луны не было никакой пользы – сосны росли слишком густо, и оранжевый лунный свет, теряясь в их кронах, не доходил до земли.

Сейчас, ночью, Дальний Лес неприятно изменился. Будто и не лес это вовсе, а какая-то жуткая пещера, где медленно идёшь, подсвечивая себе фонариком, и каждой клеточкой кожи чуешь непрочность нависающих каменных глыб.

Стволы сосен казались могучими звериными лапами, готовыми сию же секунду обрушиться на него сзади с сломать кости. Кусты были похожи на затаившихся клыкастых чудовищ. Вот ещё немного – и прыгнут, обхватят липкими омерзительными щупальцами, вопьются в горло.

Серёга пошёл быстрее. Лучше уж не тянуть резину. Пускай это случится как можно раньше. Если, конечно, вообще случится.

Стало заметно холоднее, по телу забегали мурашки. Если бы не Лёхин плащ, он бы совсем закоченел. А так – жить можно. Плащ тёплый, длинный, почти до колен. Его и комары прокусить не смогут, когда Андрюхина мазь перестанет действовать. А может, около Дома костёр устроить? Дым-то всех комаров отгонит… Нет, нельзя. Мало ли кто ночью по лесу шатается? Заметят костёр, подойдут… А вдруг бандиты какие-нибудь?