Школа для мальчиков Кассандры Френч - Эрик Гарсия

– Лекси, но у меня полно дел…

– Пожа-а-луйста, – она захлебывалась рыданиями, как третьеклассница, у которой строгий учитель естествознания отобрал любимую куклу. – Умоля-я-ю, приезжа-ай…

Я дрогнула и поняла, что не в силах сопротивляться. Я же не чудовище.

Мы встретились за ланчем в итальянском ресторанчике на Сансет-Плаза, недалеко от дома Лекси. Она заявила, что в таком состоянии не может садиться за руль. По дороге я позвонила Клэр, надеясь, что она тоже примет участие в нашей встрече, но ее ждал Возбудимый Знанием.

– Хочу предложить ему выключить свет, чтобы он не видел своих дипломов, – сказала она. – Интересно, сможет ли он возбудиться.

– Может быть, он наденет прибор ночного видения?

Когда я вошла в ресторан, Лекси была уже там. К моему великому изумлению, несмотря на все переживания, ее макияж был безупречен, а волосы аккуратно уложены. Она натянула облегающие брючки с заниженной талией и розовую футболку с надписью «Привет, котенок», и все гетеросексуальные мужчины вокруг поедали ее глазами. Когда я вошла и села рядом, они явно восприняли мое тело как помеху восхитительному зрелищу.

– Кесс, как я тебе благодарна! Спасибо, что пришла! – Лекси обвила меня своими костлявыми руками и привлекла к себе. Она сжимала меня в объятиях куда дольше, чем требовали обстоятельства, но высвободиться не было никакой возможности. Полагаю, что мужчины, которые не сводили с нас глаз, получили от этого представления море удовольствия. Лекси шмыгнула носом и, всхлипнув, уткнулась мне в плечо.

– Лекси, мы что, справляем шиву?[8]

– Что? Причем здесь Шива?

Как сказала бы мамуля: Ой.

– Расскажи мне толком, что случилась? – Я вытащила блокнот и ручку, давая понять, что уделяю ее рассказу самое пристальное внимание, хотя это едва ли соответствовало истине.

– Хорошо, – горестно вздохнула Лекси. – Ты ведь знаешь моих мурзиков.

– О да, я отлично знаю твоих мурзиков. – Я сделала первую запись: Мурзики – исчадие ада.

– Ты же знаешь, они и мухи не обидят. Правда, у них была резиновая муха, игрушка, которую они разорвали в клочья, но настоящую муху они не обидят. В общем, я решила взять мурзиков и поехать в парк, в Санта-Монику. Там есть игровая площадка, песок, скамейки, они обожают там бегать. Оттуда такой чудесный вид на океан, особенно на закате. По-моему, Джеку нравится там именно в этот час, если мы приезжаем туда к вечеру, он становится таким задумчивым.

«Скотч-терьер, задумчивый на закате», – записала я. Любопытно.

– И что же было дальше? Полагаю, теперь мы должны перейти к главному.

– Мы приехали в парк примерно в полшестого, – продолжала свое сбивчивое повествование Лекси, – сначала все было хорошо. Правда, мне показалось, что у них что-то вроде… Как это называется, когда тебе кажется, что ты попал в ловушку, из которой тебе не выбраться?

«Встреча с Лекси», – чуть не сорвалось у меня с языка.

– Клаустрофобия?

– Точно. Мне показалось, что у них что-то вроде клаустрофобии. Я спустила их с поводка, чтобы они немного порезвились.

– Там это разрешается?

– Нет, но табличка, где это написано, совсем крохотная. Ее еле видно.

«Защита со ссылкой на невменяемость», – пометила я. Потом зачеркнула слово невменяемость и написала: «слабоумие». Это ближе к истине.

– Так вот, мурзики убежали по своим делам, а у меня завязался разговор с очень симпатичным мужчиной, немолодым, но весьма импозантным, он был похож на Шона Коннери, но говорил без акцента. Он говорил о фондовой бирже, а я рассказывала ему про йогу, и все шло хорошо, но вдруг я услышала лай мурзиков и крики какого-то мерзкого старикашки. Старикашка взбрыкивал ногами, и я увидела, что Ширли взлетела в воздух, я не преувеличиваю, и я сломя голову помчалась к ним.

В этот момент я поняла, что этот человек брыкается не просто так – он норовит пнуть Джека и Ширли, а те защищаются, как могут.

– Кусая его за ноги?

– Да. Тогда я закричала: «Ах, вы мои умницы! Как же вы славно кусаетесь!»

– Постой, – перебила я. – Ты натравливала своих собак, то есть мурзиков, на этого типа?

Она в ужасе отшатнулась.

– Господи, нет, конечно. Я хотела остановить их. Это единственный способ. Если бы я закричала «Фу!» или «Хватит!», они бы испугались и набросились на него с удвоенной силой. Они такие чуткие! Реагируют только на позитивное подкрепление.

Это было мне очень близко: именно так я обучаю своих мальчиков. Вы ничего не добьетесь, если будете бить их журналом или тыкать носом в собственные фекалии; мальчиков, как и собак, следует приучать к позитивным стимулам. Я рада, что Лекси нашла хоть какой-то способ урезонить этих мелких паршивцев. В прошлый раз, когда я была у Лекси, Ширли Маклэйн вцепилась мне в голень такой мертвой хваткой, что ее впору было отдирать клещами.

– Ясное дело, – продолжала она, – они так лаяли, что меня никто не слышал. Мне пришлось подбежать и подхватить их на руки. Естественно, я высказала этому типу все, что о нем думаю. Что пинать ногами собак, тем более крохотных беззащитных мурзиков, некрасиво. Он поднял крик и заявил, что они набросились первыми. Но я-то знаю, что таких хлебом не корми, дай пнуть собаку. Злые люди были всегда, и тут уж ничего не поделаешь.

«Злые люди любят пинать собак, – записала я. – Пнуть мурзика – суровая необходимость».

– И после этого приехала полиция?

Она кивнула, и ее глаза вновь наполнились слезами.

– Они посадили мурзиков в клетку и отвезли их в тюрьму. Они сказали, что собаки не зарегистрированы. Я и не знала, что их нужно регистрировать. Мне никто этого не говорил. Они сказали, что сегодня я могу навестить их, а в пятницу судья решит, вернут их мне или нет.

Я чувствовала, чем это пахнет, и, видит бог, мне страшно не хотелось в это ввязываться.

– Лекси, – сказала я, – ты же знаешь, что мне запрещено заниматься юридической деятельностью за пределами студии. К тому же я не выступаю в суде. Я составляю контракты.

– Я знаю, – всхлипнула она. – Но я думала, ты сможешь поехать со мной на слушание. Как в телешоу «Народный суд», когда судья Уопнер спрашивает: «Кто вы?», а ему отвечают: «Я ее двоюродная сестра», а потом судья Уопнер спрашивает: «Вы можете сообщить что-нибудь имеющее отношение к делу», и двоюродная сестра говорит: «Я могу подтвердить ее безупречную репутацию», и тогда судья Уопнер…

– Хватит! – не выдержала я. – Я приду. Я пойду с тобой в суд.

Если бы Лекси меня так не раздражала, в качестве благодарности мне было бы вполне достаточно ее улыбки. Она вытерла слезы.