📚 Hub Books: Онлайн-чтение книгИсторическая прозаПестрые истории - Иштван Рат-Вег

Пестрые истории - Иштван Рат-Вег

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+
1 ... 146 147 148 149 150 151 152 153 154 ... 173
Перейти на страницу:

«Кто там несется, — спросил Фингал, наблюдавший битву героев, — словно скачет олень, словно лань с гулкозвучной Коны? Сверкает щит, прикрывающий стан, и скорбно бряцают доспехи. Он сошелся в бою с Эрагоном. Смотрите на битву вождей; она, как поединок духов в буре зловещей. Но ужель ты повержен, о сын холма, и белая грудь твоя кровью запятнана? Плачь, несчастная Лорма, нет любезного Альдо!»

Но не стоит опасаться за Лорму из-за мести мужа. В конце всякой порядочной героической поэмы все сколько-нибудь стоящие герои погибают. Эрагон тоже. Тема супружеской измены неактуальна.

Лорма ждет своего Альдо:

«Лорма сидела в чертоге Альдо при свете горящего дуба. Ночь наступила, но он не вернулся, и печаль на душе у Лормы. “Что удержало тебя, охотник Коны? Ведь ты обещал вернуться? Быть может, олень далеко убежал и темные ветры вздыхают вокруг тебя среди вереска? Я одна в чужеземном краю, кто мне здесь друг, кроме Альдо? Приди со своих гулкозвучных холмов, о мой самый любимый!” Очи ее обратились к воротам, и слышит она шумные ветра порывы. Мнится ей, это шаги Альдо, и радость взошла на лице ее, но печаль набегает снова, как на луну прозрачное облачко. “Неужели ты не вернешься, мой милый? Дай погляжу я на склоны холма. Луна на востоке. Покойно блистает лоно озера! Когда же я увижу псов его, бегущих с ловитвы? Когда я услышу глас его громкий, издалека принесенный ветром? Приди со своих гулкозвучных холмов, охотник лесистой Коны!”

Его неясная тень на скале возникла, словно луч водянистый луны, когда он прорвется меж двух облаков, а в поле полночный ливень. Она поспешила по вереску вслед за смутным призраком, ибо она поняла, что герой ее пал. Я слышал, как близятся стоны ее, подобные скорбному голосу ветра, когда он вздыхает в траве пещеры.

Она пришла, она отыскала героя, и голос ее умолк. Молча она обращала скорбные очи, бледная, как водянистое облако, что подъемлется с озера к лунным лучам.

Немного она прожила на берегу Коны: ее приняла могила».

Перевод Казинци, несомненно, хорошо передает оссиановские интонации. Другой вопрос — содержание. Многие, кроме него, пробовали воссоздать на венгерском языке печаль песен кельтского барда.

И все ж сыскался поэт, которого не увлекла кельтская эпидемия, — Карой Кишфалуди[225] счел образы героев преувеличенны-мм: они никогда не трудились, все только охотились да воевали, но возможности при лунном свете. Взяв в руки лютню, сам сочинил героическую песнь «Герой Ферчи». Начинает он так:

«Пробудись, моя лютня, услада уху творение! Время геройства настало, праздность оставь позади.

О звезда дебелая, что бургомистр на небе, что дрожишь сквозь дырочки занавесей? На Ферчи глядишь крепыша? Ишь, потягивается, трубкой попыхивает, небу подмигивает. Пред ним скелетик еще неоплаченного каплуна и сердито за ее пустоту опрокинута фляга. Спит уж. Мирно похрапывая».

Но тут перед ним возникает душа деда.

«Лицом бел; щит с крепостные ворота, пуговица на доломане — мертвая голова, с отвислых усов осыпается каменная пыль». Корит нерадивого внука: Имруш, сосед-козлодуй, окопал границы надела, а он тут дрыхнет, нет чтоб мечом поквитаться. «На том вскинул головушку Ферчи, стукнул по столу так, что дрогнул ветхий домишко». Проснувшись, очухался, оружие, вернее дубину, схватил и пошел на врага.

«Поскакал Ферчи, закричал могуче. Зашумела битва. Силы тратит Имруш, не щадит того и этого. Кликнули кличи, поразилися, волосы дыбом встают. Палица Ферчи-героя просвистела в воздухе. Ветром почел то пастух и на дождик загадывает. Ферчи свистит, и ему на спину удары сыплются. Поворотился тяжко, ведая: сбежать во время непостыдно герою.

О сладость памяти прошлого, да с боевыми-то да с синяками!»

После пародии Кишфалуди представляется излишним подробный анализ хриплого от извечного тумана шотландских гор голоса барда, которым он певал свои песни. И все же, несмотря ни на что, образованный мир венчал Оссиана лавровым венком, досталось несколько листочков и самому Макферсону. Только слава его потихоньку начала бледнеть, подобно притененному лику луны в звездную ночь, выражаясь языком того же Оссиана.

В голове у англичан не укладывался шотландский Гомер. Со всех сторон стали раздаваться голоса, что да, мол, прекрасны эти славные национальные сокровища, но давайте же посмотрим сами оригинальные тексты па языке gaél.

А вот их-то Макферсон и не предъявил!

Тут первоначальное подозрение разрослось, точно крона дуба, под которым Лорма исплакивала свои плачи. Стали пристально всматриваться в английский текст и выяснили, что в нем полно таких оборотов и сравнений, которые в III веке не встречались. Так где же, в конце концов, этот пресловутый оригинальный гэльский текст?

И снова молчание.

Зато заговорили литературоведы Ирландии. Шотландский бард по имени Оссиан — фигура вымышленная, — заявили они, — шотландцы заимствовали ее из круга ирландских легенд об Ойсипе.

Итак, дискуссия расширилась, теперь уже схватки полемистов, вертелись вокруг того, к какой национальности принадлежит личность, которой никогда и не было на свете.

Поскольку Макферсон так и не предъявил оригинальных текстов на языке gaél, стало ясно, что они, без сомнения, никогда и не существовали. Тогда не стоит и трудиться, доказывать, что издания Макферсона — все до единого — фальсификация.

Но давайте здесь на минутку остановимся. Секрет Макферсона еще не вполне раскрыт.

Интересный вопрос: если уж он сам создал песни Оссиана, то почему же ему было не открыть правды? Ведь в этом случае вся та слава, в которой купался кельтский королевич, досталась бы ему одному, и он одним махом вошел бы в число величайших поэтов мира!

Полная правда и по сей день сокрыта в оссиановском тумане. В общем можно только подозревать, что Макферсон и в самом деле открыл бытовавшие в устной традиции древние баллады и, пользуясь ими, создал собственное сочинение.

Секрет такого эффекта объясняется таящейся в народных традициях силой и очарованием древней поэзии. Свое произведение Макферсон так замаскировал туманами древней кельтской мистики, что реальные очертания поэтической контрабанды оказались размытыми. А слабые места относили за счет архаичной шероховатости древней поэтики.

Да и он сам не рассчитывал на такой широкий успех, но теперь отступать было нельзя. Оригинальные мотивы оказались настолько перемешаны с его собственными, что разделить их было уже невозможно.

По-видимому в Англии литературную контрабанду приняли за оригинальную поэзию, потому что Макферсона вовсе не выслали назад в его деревеньку с островерхими деревянными башенками, более того, он был избран депутатом парламента, а когда он умер в 1796 году, был с почетом похоронен в Вестминстерском аббатстве, в Национальном пантеоне. (Посетители обнаружат его могилу в Poet’s Corner, возле могилы Диккенса.)

1 ... 146 147 148 149 150 151 152 153 154 ... 173
Перейти на страницу:

Комментарии

Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!

Никто еще не прокомментировал. Хотите быть первым, кто выскажется?