Русско-турецкая война 1686–1700 годов - Андрей Геннадьевич Гуськов

19 июня думный дворянин, достигнув Ненасытца, начал новую разгрузку с судов. 23 июня он получил от воеводы с гетманом указание переправлять также и морские суда. На следующий день Неплюев вернулся к Кодаку, где 25 июня, уже после прихода Долгорукова, силами местных жителей началась переправка мореходных судов. 26 июня воевода прислал к Неплюеву 752 московских стрельца и солдата, а также 12 байдаков, взятых с Самары. Все суда преодолели Кодацкий порог 28 июня. Уже 1 июля Неплюев вернулся к Ненасытцу, переход которого был завершен к 11 июля. Мореходных судов через этот порог было проведено 58, а грузовых и «прибавочных» — 86. Известь и хлебные запасы перевезли сухим путем по правой стороне Днепра и вновь загрузили в струги. Под последний порог, Вольный, Неплюев пришел 15 июля, где и «объявил» суда пришедшему правым берегом Долгорукову[1733].

Длительная задержка спустившихся вниз по Днепру судов у Кодака самым плачевным образом сказалась на прохождении днепровских порогов. Долгоруков, сообщая в Москву о потерях при сплаве через пороги, писал: «А потопло на тех порогах два фурката да осмнатцать стругов». Крупные суда пришлось проволакивать через пороги вóротами. Из-за этого многие из них пострадали и их пришлось чинить[1734]. Кроме того, разбились 53 обычные лодки[1735].

Тревожные вести заставляли спешить к днепровским городкам, однако Долгоруков и Мазепа медлили. С 3 по 11 июля их войска переправлялись через Днепр около урочища «Чернецкого перевозу», а затем двинулись вниз к окончанию порогов. 13 июля они пришли к пристани в урочище ниже Вольного порога, где встретились с судами Неплюева[1736]. Между тем, учитывая, что сходный воевода привел свои струги к месту переправы еще 2 июня, переправа могла состояться как минимум на месяц раньше. Кроме того, в соответствии с рассмотренным выше первоначальным планом кампании, Неплюев должен был «объявить» суда Долгорукову и Мазепе выше порогов. В реальности же военачальники сначала задержали сплав судов, а потом поручили эту операцию Неплюеву, фактически переложив на него ответственность за потери на обмелевших порогах.

18 июля гетман и воевода, оставаясь еще на пристани ниже порогов, получили известие от находящегося в Тавани воеводы Василия Борисовича Бухвостова о приходе к днепровским городкам татар[1737]. На следующий день Долгоруков написал в Москву, что хан стоит на Каланчаке, а своего сына «Бенек-Гирея-салтана» он послал в Белгородчину за Белгородской Ордой и турками, которых прислано в Очаков 12 тыс. человек. Долгоруков утверждал, что эти войска идут с пушками под украинные города, «пропустя меня, холопа твоево»[1738].

По вестям из Тавани, воевода «отпустил» на Коломак на помощь брату Луке Долгорукову еще 1,2 тыс. человек. Они прошли до Кодака, но здесь их остановил гадячский полковник, поскольку за неделю до того татары перешли р. Самару на Пищальном броде и отряд мог с ними неожиданно столкнуться[1739]. Кроме того, Долгоруков попросил подкрепления из Большого полка Шеина, написав последнему о присылке «прибавочных» войск[1740].

Таванскому гарнизону также была направлена подмога. Гетман послал вперед черниговского полковника Якова Лизогуба с 3,2 тыс. казаков, а Долгоруков выделил отряд под командой Неплюева. Кошевому атаману Григорию Яковенко были выданы деньги на жалованье для 4 тыс. запорожцев. Двигаясь к днепровским городкам, Мазепа и Долгоруков оставили на острове Томаковка тяжелый обоз и орудия, а сами пошли вниз по Днепру[1741]. Часть войска села в суда, а остальные двигались сухим путем[1742].

В это время днепровские городки действительно подверглись нападению, однако успешно справились с противником. 14 июля по крымской стороне Днепра подошли татары и неожиданно захватили Ислам-Кермен, откуда начали стрелять по Шингирею из пушек. Враг также предпринял попытку блокировать таванские укрепления, заняв позиции выше по Днепру. Используя ушколы (ушкалы)[1743], татары переправились через Днепр на острова, где стали захватывать людей. Бухвостов предположил, что неприятель пытается помешать передаче известий о происходящих событиях. Казаки также сообщали таванскому воеводе, что от Очакова по Днепру поднимаются суда с большим числом войск[1744]. У Гордона со ссылкой на «губернатора Тавани» приводились сведения о численности движущихся к днепровским городкам из Очакова турках — 6 тыс. пехоты на 30 галерах и других судах[1745]. Казалось, что это начало большой осады. Но данное нападение стало лишь пробой сил. Получив отпор, татары ушли[1746].

Однако Бухвостову было очевидно, что впереди предстоял серьезный штурм. 18 июля в Таванск пришло известие, что один из казаков видел в 20 верстах ниже по Днепру, как идут турецкие войска на судах «и в бубны бьют, и на сурнах играют». Ночью по обе стороны Днепра в степи были видны «зарева многие». Для отправки этой вести Бухвостов нанял гонцов «в почту запорожских казаков дорогою ценою своими деньгами». К счастью для таванского гарнизона, постепенно начала приходить помощь. Так, отправленный из-под порогов авангардный отряд добрался до города 23 июля[1747]. А уже 25 июля достигли Казы-Кермена и Долгоруков с Мазепой[1748].

Ознакомившись с ситуацией, командующие сначала приняли решение оставить Шингирей: «А городок Шингирей усоветовали покинуть для того, что от Таванска стоит в дальнем разстоянии и защищения от него Тованску никакова нет, потому что он стоит по реке Днепру выше Тованска»[1749]. Оценивая значение Шингирея для обороны Тавани, полководцы не учли, что шингирейские укрепления мешали туркам подниматься по реке выше Таванского острова, перекрывая огнем Конские Воды, а также прикрывали Таванский остров от находящегося на крымской стороне Ислам-Кермена. Указанные обстоятельства довольно скоро заставили обоих военачальников пересмотреть свое решение.

В период до подхода основных сил противника усилия Мазепы и Долгорукова были сосредоточены на перестройке Тавани. Уже 25 июля началась работа по возведению дополнительных укреплений[1750]. Они строились вокруг турецкого каменного форта: «осмотря места велели около прежнего города Тавани, где ныне сидят запорожские казаки, зделать город по обыкновению городового строенья с лица каменной, а изнутри землею, так же и ров с обе стороны выкласть камнем. А мерою вновь того заложеного города в округе четыреста семнатцать сажень»[1751].

О том, в каком состоянии находились таванские укрепления, мы узнаем из отписки Долгорукова, датированной 8 сентября. В ней имеется подробное описание возведенных укреплений: «Городового строенья с лица и ров с обе стороны каменной, а изнутри города земляной. По мере того города кругом четыреста семнатцать сажень, шириною в подошве шесть сажень. Да сверх тех каменных стен выклажено земляным дерном. Груднова сщиту в ширину сажень с четвертию