Чеченский народ в Российской империи. Адаптационный период - Зарема Хасановна Ибрагимова

Наука не отвергает понятия общечеловеческой цивилизации в том смысле, что важнейшие результаты умственной, нравственной и экономической жизни каждого народа становятся достоянием всех других. Каждая нация должна дать человечеству то, что скрыто в силах её духовно-нравственной природы.

Сохраняя свои особенности, подчинённые народы логически приходят к отрицанию прогресса, осуществляемого чуждым для них государством. Сохранение местных особенностей — это деятельность, по существу консервативная. У присоединённых к государству народов в следствии этого появляется два стремления — к внутреннему единству и внешней самостоятельности[2229].

Официальные представители Российской империи, в основном, высокомерно относились к кавказским горцам. В их понимании они несли высокую «цивилизаторскую миссию» диким народам, не имеющим своей собственной культуры. В одной из статей Я.М. Неверова мы читаем следующие строки: «Если народ не имеет не только какой — нибудь письменности, но даже и азбуки, то значит, он не дозрел до того, чтобы быть народом, и у него не может быть языка, как послушного орудия мысли, потому что его мыслительные способности находятся в младенческой дремоте и требуют предварительного развития»[2230].

У барона Августа фон Гакстгаузена, путешествовавшего на Кавказе, общавшегося с местными жителями, было несколько другое мнение относительно культурного развития горцев. «Я воздержался бы — писал он, от всякого малодушного высокомерия нашей новейшей цивилизации, которая во всём видит грубое невежество и варварство у племён, не имеющих нашей образованности»[2231].

Безусловно, мотивы колонизации были сложными. Однако сводить их только к невежеству, грабительству, наживе и стремлению эксплуатировать было бы неверно. Среди них есть и патернализм, и искреннее стремление помочь тем, кого считали меньшими братьями, а бывало, и глубокое уважение к этим братьям, заимствование их обычаев и культуры[2232].

Обогащению и единству культурного процесса способствуют общность исторических судеб, открытость культур, социально-экономические, этнические, культурные контакты. Исторический аспект становления кавказских языков неразрывно связан не только с социально — экономическим, политическим и культурным развитием самих горцев, но и с тем влиянием, которое оказывали на них другие народы. Эволюционный путь развития языков народов Северного Кавказа был в XIX веке нарушен экспансионистской политикой России. Весь уклад жизни, мировоззрение, культура коренного населения претерпели глубокие изменения как в ходе Кавказской войны, так и в пореформенный период управления царской администрации.

В первой половине XIX века народы Северо — Восточного Кавказа объединились и создали теократическое государство — имамат Шамиля. Интенсификация демографических и этнических процессов вызывала потребность в средствах языкового общения. В этой связи встал вопрос о функционировании внутри— и межрегиональных языков. В исламском государстве — имамате Шамиля, арабский язык выполнял функции межрегионального, государственного и конфессионального языка. Прокламации Шамиля и мюридов к народу всегда писались на арабском языке, на нём же велась документация, являясь закономерным проявлением подчинения всего жизненного уклада мусульман исламским традициям и законам[2233].

Горцы сами пришли к использованию этого языка как государственного, и в продолжение 25 лет существования имамата арабский язык занимал ведущее положение на Северо — Восточном Кавказе. Арабский язык, с влиянием которого пришлось столкнуться России, являлся для мусульман отражением их духовной жизни. Язык Корана связывал в единый конгломерат субкультуры Кавказа и весь мусульманский мир. Ислам принёс письменность, и через неё проникали все достижения культуры Ближнего Востока[2234].

Среди чеченцев имелось немало людей, владеющих арабской письменностью. Задолго до появления русской школы при каждой мечети действовали духовные школы (хужары), обучавшие детей читать и писать по-арабски, а также арифметике. Наиболее способные ученики, закончившие курс обучения сроком до 3-х лет, могли продолжать учёбу в религиозных школах более высокого ранга. Для получения же «высшего» исламского образования молодые чеченцы направлялись чаще всего в дагестанские селения Аксай, Кумух и Акуши[2235].

Одним из замечательных явлений в истории духовной культуры народов Северного Кавказа было формирование, на основе арабской графики, в дооктябрьский период северокавказского реформированного алфавита, получившего название — аджам[2236]. Алфавит, которым пользовались чеченские арабисты возник, вероятно, ещё в дошамилёвский период. По этому алфавиту производилось написание имён, а также осуществлялся перевод трудных для запоминания слов на родной язык[2237]. На основе аджамского письма сочинял свои стихи кадий Атабай Атаев. Х.В. Туркаев пишет: «Размеры и формы стихов говорят, что Атаев хорошо знал правила восточного стихословия, его обязательные каноны…». Учёные-арабисты создавали такого рода стихи, используя наиболее известные им традиции арабской религиозной литературы[2238].

Арабская азбука, которой пользовались чеченцы при разных способах написания на родном языке, нуждалась в значительных дополнениях. В разработке алфавитов и издании книг на чеченском языке активное участие принимали некоторые чеченские муллы, в частности Сугаип-мулла Гайсумов. Поэтому можно сказать, что в определённой мере многие видные религиозные деятели Чечни стремились модернизировать чеченское общество[2239].

Представители ислама и арабисты в 1908–1921 годах выпускали в Темир-Хан-Шуре отдельные произведения на чеченском языке, пользуясь арабским алфавитом[2240]. В конце XIX — начале XX вв. только в Дагестане в литографиях были опубликованы 115 книг на чеченском языке. В основном это была переведённая арабская и персидская литература[2241].

Среди книг встречалась не только религиозная литература (например, поучения устаза Кунта-Хаджи), но и вполне светская литература: учебники, пособия для изучающих арабский язык и сборники стихотворений, посвящённых историческим лицам («Манзумат»), а также книги по истории и медицине[2242]. Были опубликованы и труды местных авторов, например, Имрана Сухайба из Шали и Кунта-Хаджи из Илисхан-Юрта.

Эти издания высоко ценились в Чечне, даже несмотря на невысокое качество полиграфии и наличие большого количества орфографических и стилистических ошибок. В годы советской власти, когда выпуск исламской литературы был полностью запрещён, книги, изданные тогда в Дагестанской области переписывались от руки и бережно хранились[2243].

В XIX веке изучение чеченского народа и его языка привлекало на Кавказ многих учёных, пытавшихся создать чеченскую письменность с помощью европейских алфавитов.

Гюльденштедт и Клапрот зафиксировали чеченский лексический материал на основе европейской транскрипции. В середине XIX века одним из краеведов был создан словарь чеченского языка, в котором присутствовали слова от «а» до «я» и отдельно были выделены местоимения, наречия и частицы. Причём числительные, для осуществления сравнительных характеристик, были представлены в разных вариантах: чеченском русском, кумыцком, лезгинском и черкесском.[2244]

Более или менее организованный план создания горских алфавитов на европейской основе мы констатируем лишь в 50–60 годах XIX века, в работах Шифнера на основе латинских начертаний (1856 г.) и Услара — на основе русских букв (1862)[2245].

Летом 1862 года П.К. Услар получил