Кузница Тьмы - Стивен Эриксон

языка. На шрам на его подбородке страшно было смотреть; бедняга с трудом удерживал еду во рту и упорно старался не встречаться ни с кем взглядом. Счетовод Хидаст, коротышка с покатым лбом и выступающей нижней челюстью, говорил только о бухгалтерии. Он был просто одержим идеей экономии и так болезненно отреагировал на увеличение численности домашнего войска, как будто платил солдатам жалованье из собственного кармана. Он смотрел на капитана Ивиса с неприкрытой ненавистью, но проигрывал битву за битвой. А еще Хидаст постоянно жаловался на боль в желудке, однако решительно отвергал каждое очередное предложение врача заняться его лечением и лишь грубо качал головой.

Атран была умной женщиной, склонной не обращать внимания на происки Хилит. Она вовсю кокетничала с Ивисом (что вызывало у того явную неловкость), приглашая Сандалату присоединиться к ней и вместе мучить несчастного капитана: это составляло единственное ее развлечение во время трапез. Однако в отсутствие капитана Атран, казалось, впадала в депрессию, в угрюмом молчании злоупотребляя спиртным, и к концу обеда с трудом могла стоять, не говоря уже о том, чтобы ходить.

Сандалата давно определила роль каждого из них в хозяйстве. Все это выглядело слишком сложным, обременительным и довольно-таки смешным. Ее постоянно преследовала скука. Заложница не знала, насколько все должно измениться с возвращением повелителя Драконуса, но перемены были неизбежны, и она с нетерпением ждала этого дня.

Близилось время ужина. Молодая женщина сидела в одиночестве в своей комнате, ожидая прихода двух ее служанок. Они опаздывали, что было не слишком обычно, но вполне объяснимо. Наверняка Хилит нашла им какую-то работу, специально выбрав это время. Доставлять неудобства заложнице стало одним из ее любимых занятий.

В доме было тихо. Встав, Сандалата подошла к окну, выходившему во внутренний двор. Ивис еще не вернулся. Ужин обещал быть ужасным: Атран наверняка напьется, а Хидаст и Вент будут по очереди за глаза порочить капитана, естественно с молчаливого одобрения Хилит. Сандалата почти видела злорадный блеск в глазах старухи на фоне звяканья ножей и вилок, вонзающихся в нежное мясо.

Она надеялась, что Ивис вернется вовремя. Само его присутствие походило на удар кулаком по столу, заставлявший замолчать всех, кроме Атран. Сандалата завидовала медичке в том, с какой легкостью та дразнит капитана, почти шутливо заигрывая с ним, и прекрасно видела, насколько неловко чувствует себя Ивис, упорно делая вид, что смотрит в другую сторону.

Сандалата считала себя красивой; она замечала восхищенные взгляды солдат, когда шла по двору, и помнила нежное прикосновение рук капитана на дороге возле экипажа, когда ей стало плохо от жары. Ивис сказал тогда, что у него якобы есть дочь, но теперь она знала, что это неправда. Он просто хотел проявить заботу, в которой заложница в тот момент нуждалась, и именно его великодушие показалось женщине столь привлекательным.

Но где же служанки? Вскоре должен прозвонить колокол. На кухне уже готовили первые блюда, а Сандалата проголодалась. Она решила, что еще немного подождет, а потом, если ни Рилт, ни Тул не появятся, спустится к ужину одетая как есть и постарается не обращать внимания на молчаливое торжество Хилит.

Сандалата не сводила взгляда с пустого двора.

«Ивис, где же ты?»

Хилит вышла из своих комнат и направилась по коридору. Ей бросилась в глаза пыль там, где никакой пыли быть не полагалось. Рилт следовало хорошенько выпороть, надавать по заднице, самому больному месту, ссадины и синяки на котором не будут видны под накидкой служанки. Тул тоже не удалось одурачить домоправительницу: эта красавица встречалась за казармой с двоими или троими солдатами за ночь, зарабатывая денег сверх жалованья, поскольку лелеяла мечту вырваться отсюда. Но Хилит тоже не промах: она выяснила, где Тул прячет свои сбережения, и, когда их наберется достаточно, намеревалась похитить заначку и промолчать. Лишние деньги пригодятся зимой, а если Тул придется из-за этого по десять раз за ночь раздвигать ноги со слезами на глазах – что ж, шлюха есть шлюха, и нечего таких жалеть.

Свернув в коридор, который вел к лестнице, домоправительница увидела перед собой на полу Злобу: девчонка плакала, держась за измазанное кровью колено.

«Вот ведь неуклюжее отродье шлюхи, жаль, что не черепушкой приложилась. Ну до чего же мерзкая тварь. Глаза бы мои ее не видели», – подумала Хилит.

– Ой, – с улыбкой пропела она. – Коленку ободрала, деточка? Больно?

Злоба подняла взгляд, и глаза ее снова наполнились слезами.

Это было что-то новенькое. Хилит никогда прежде не видела, чтобы дочки повелителя плакали. Девчонкам была предоставлена полная свобода, и никаких розог им не полагалось – хотя старухе очень хотелось как следует высечь всех трех, вбивая послушание в их головы. Дети должны походить на испуганных кроликов, поскольку только так они могут познать жизнь и научиться жить в этом мире.

– Очень больно, – проскулила Злоба. – Госпожа Хилит, может, там перелом? Вы не взглянете?

– Я, вообще-то, собираюсь ужинать – не хватало еще перемазать руки грязью и кровью. Иди найди Атран или какого-нибудь целителя в казарме – тебя там с радостью встретят.

– Но госпожа… – Злоба внезапно встала, преградив Хилит путь.

– Вот тебе и перелом, – усмехнулась домоправительница.

Услышав за спиной какой-то звук, старуха начала было поворачиваться. Но тут что-то вонзилось ей в спину, выскочило обратно и вонзилось снова. В груди Хилит взорвалась боль. Почувствовав необъяснимую слабость, она протянула руку, пытаясь ухватиться за плечо Злобы, но девочка, смеясь, увернулась.

Хилит рухнула на пол. Домоправительница ничего не понимала. Она едва могла поднять руки, лицо ее уткнулось в гладкое дерево. Между половицами виднелись песок и пыль. Рилт следовало выпороть. Как и их всех.

Зависть взглянула на маленький ножик в своей руке, на блестевшие на отполированном железе, будто вода на масле, капельки крови несчастной старой ведьмы. Затем она посмотрела на Хилит, которая лежала ничком, повернув голову набок и уставившись в пустоту невидящим глазом.

– Хватит уже таращиться, – прошипела Злоба.

– Нам нужен нож побольше, – сказала Зависть. – Для мужчин этот не годится.

– Для Хидаста прекрасно подошел!

– Ха! Да он и мужиком-то толком не был. Вот Вент – совсем другое дело. И Сетил тоже. А уж Ивис…

– Ивиса тут нет, – ответила Злоба. – Я послала его в мир сновидений. Теперь я умею. Это просто.

Они трудились не покладая рук. Резня в прачечной. Бойня в комнатах служанок. Убитая кухарка, убитые посудомойки – нож, который Зависть сейчас держала в руке, сестры украли еще несколько месяцев назад, и сейчас у нее возникла мысль поискать в кухне что-нибудь получше, но тамошние ножи