Былины Печоры и Зимнего берега - Автор Неизвестен

салтан турецькия,

Отправлял он полк салдат да всё со вестоцькой

Ко своёму-ту к отцу да к ро́дной матушки

415 И ко царю салтану, царици салтанихи.

Приезжали тут же салдаты военныя,

Приезжали ко царю да ко салтану всё,

Он стречал салтан же царь да со царицою:

«Ишше наехал-от домой любимой сын,

420 А любимой сын царевиць-салтан же млад!

Он долго-долго ездит, долго путь держи́т!»

— «Ишше тут стречайте своего вы сына любимого,

Как того ли царевиця-салтана-та,

Он со своей-то едет всё да со невестою,

425 Он везет-то к вам же он да во Царь же град».

Ише тут же царь салтан да со царицою,

Они поехали стречать своёго сына любимого,

Как премла́дого салтана-то царевиця,

Они стретили их с радости, весельица,

430 Проводили их в царьские в палаты белокаменные,

Их за те ли все столы да окольние,

И за те ли за салфеточки шелко́вые,

И за те ли за скатерти за браные.

Пили, ели, веселилисе, —

435 У их пир ведь шел горой.

——

Серафима Семеновна Крюкова

С. С. Крюкова — младшая дочь сказительницы Аграфены Матвеевны Крюковой, 1890 года рождения. До 1920 г., т. е. до смерти отца, жила при родителях, а когда в том же году произошел раздел семьи Крюковых, Серафима Семеновна осталась в большом отцовском доме вместе с одиноким братом Артемием и с сестрой Марфой. Серафима Семеновна иногда работала по найму у зажиточных рыбаков, около года «кушничала» (обслуживала постояльцев) на Вепрёвском маяке вместе с сестрой Марфой Семеновной, а также служила уборщицей на маяках Зимнего берега. Недолгое время работала в колхозе. В 1938 г. Серафима Семеновна поселилась у старшей сестры и вела ее хозяйство до самой смерти М. С. Крюковой (1952 г.), после чего переехала к племяннику в Верхнюю Золотицу. С сестрой жили не дружно, так как Серафима Семеновна отличалась резким нравом и неуживчивым характером.

С. С. Крюкова всего несколько недель ходила в школу, а потом бросила, так как грамота ей не давалась. Она так и не научилась читать и писать, но хорошо запоминала почерки, могла по почерку определить, от кого из знакомых пришло письмо.

При подсказке Марфы Семеновны С. С. Крюкова исполнила одну былину и три баллады, причем всякий раз в конце переходила на рассказ. «Моряночку» и «Князь Михайло», по ее словам, в молодости пела на «избомытьи». Былины перенимала только от сказителей Крюковых, но никогда былинами серьезно не интересовалась: «Я настояще старины пропевать не умею. Не за тим гони́лась. Спела за шутосьнё. Пусть ко мне никто не приезжает записывать».

117

ПОЕЗДКА ИЛЬИ МУРОМЦА

А и как поехал Илья Муромец из Киева,

А и он поехал-то ко каменю ко Латырю,

Как к тому ли всё к колоделку к студеному.

А и как поехал Илья Муромец к каменю ко Латырю,

5 А и как объехал вси-ти знамена́ богатырьские,

Осмотрял-то вси дорожечки прямоезжие,

Просмотрял-то Илья Муромец со вси четыре стороны.

А и как увидел он приметочку очунь чудную,

Очунь чудную приметочку, очунь дивную.

10 А и вот поехал он на ету на приметочку:

«Ты беги, беги, мой конь славной-от Белеюшко,

А поскоре́-то ты беги да поскоре́ скачи».

А и как пеньицо-кореньицо ломаитсе,

Ишше пыль-то ведь с дорожечки дымиласе.

15 А и скоро приехал Илья же ко приметочки,

А и вот приметочка была, да тут ведь столб стоял,

А и на столби было́ ведь, скажо́м, подписано,

А и вот подписано на столбички, срисовано:

«А и во праву ехать, тут женату быть,

20 А во леву дорожку ехать, тут богату быть,

А во пряму-ту ехать, всё убиту быть».

А и сидит Илья-то ведь Муромец призадумалсе,

Призадумалсе сидит же, призамолкнул-то,

А и вси же думушки передумал-то,

25 А и все же мысли перемыслил-то:

«Много ездил я же по темны́м лесам,

По темны́м лесам да по крутым горам,

Много ездил зелёненькими я лужочками,

А и много ездил я травою да муравою-то,

30 А и почему я ведь на ету на дорожечку не заезживал?

А и почему на етой чудной я не гуливал?

Если правда на столби да есь записана,

Если ангелы писали светы-хранители,

То ведь надо думать, что справедливо есь.

35 А если мудрые люди записали-то,

То ведь много было, скажом, верности.

Если в оммани люди писали да оммануть хотят,

Мне-ка не честь бу́дёт да богатырьская,

Не похвальба да молодецкая,

40 Что я ехал на приключениях, не доехал-то.

Как у нас во книгах чудных-то

А и как записано же всё у нас написано,

А и все законы-ти, обычьи приросписаны,

А и шшобы было всё у нас да не в омманах-то.

(Где же у другого така склонность?)

45 А тебе, Белеюшко, скажу, да слово молвлю я,

А и ты в дорожечках, в путях да мне помошничок,

А и поедем всё же, Белеюшко,

Где женату быть да подписали-то.

А и мне-как ангелы-хранители сказали-то —

50 А и как на тебя, Илья Муромец, судьбы же нет,

А и как судьбы тебе-то нет да всё женитисе.

А и как теперече приводитсе да мне женитисе».

А и поворачивал Илья тогда добра́ коня,

Он поехал-то во правую дорожечку,

55 Он ехал дальнею чистою,

Он цветами ехал всё растушшима.

Увидел-то тут Илья да Илья Муромец,

Тут-то зарево увидел очунь чудное.

И поехал он, ехал, ехал он,

60 Увидал-то дом в садах стоит,

И приехал он ко терему высокому,

Тут стоял-то тут тын украшоно.

И он стучал-то тут у ворот.

Он раз стучал, другой раз, трете́й стучит.

65 И выходила-то девица прекрасная.

«Ты с кем живёшь?» — спросил Илья Муромец. Теремом назвать ее дом — велик весьма, а городом назвать — мал. И завел Илья Муромец коня, надавал ему пшеницы белояровой и напоил его водой медовою.