Шпион номер раз - Геннадий Соколов

Известна и более поздняя история с мемуарами сотрудника «МИ-6» Ричарда Томлинсона, который из-за запрета отечественных властей издал свою книгу на двух языках — английском и русском — не в Англии, а в России.

Не секрет, что на ура в Великобритании идут лишь книги перебежчиков типа Олега Гордиевского, Виктора Суворова (Резуна) или Василия Митрохина. Мемуары же бывших или нынешних врагов здесь, мягко говоря, не приветствуются. Словом, дуэль противоборствующих разведок продолжается. В том числе и в книжном бизнесе.

Апрельское решение лондонского суда оказалось не единственным потрясением для Евгения Иванова.

Майским утром 1992 года во двор дома номер десять на Хамовническом валу въехало несколько черных «Волг». Во дворе было безлюдно. Из автомашин вышло несколько человек. Один — в форме контр-адмирала, остальные — в штатском.

— Какой у него номер квартиры? — спросил мужчина в черном военно-морском кителе.

— Восемнадцать.

Толпа вошла в подъезд дома.

— Какой этаж?

— Кажется третий. Нет, четвертый. Точно четвертый, — не слишком уверенно ответил молодой человек в сером костюме.

— Вы останетесь внизу, — сухо приказал контр-адмирал.

Он вошел в кабину лифта и, поднявшись на четвертый этаж, нажал кнопку звонка квартиры номер 18.

— Кто здесь? — спросил хриплый мужской голос.

— Свои.

Дверь открылась. На пороге квартиры Евгения Михайловича Иванова стоял его бывший коллега по работе в Лондоне Иван Сакулькин.

Это был неожиданный визит. Иванов не приглашал к себе Сакулькина. Он вообще не видел его уже много лет. Бывшие сослуживцы, мягко говоря, недолюбливали друг друга.

— Я ненадолго. По делу, — заявил с порога нежданный гость.

— Заходи, если по делу, — выговорил Иванов, почувствовав недоброе в голосе контр-адмирала ГРУ.

Сакулькин уверенно прошел в комнату, быстро огляделся, убедился, что в доме никого нет и без приглашения сел в кресло у окна.

— Разговор есть, — мрачным тоном произнес человек в мундире.

— Я слушаю, — сказал Иванов.

Гость вынул из папки ксерокопии каких-то вырезок и выложил их на стол. Евгений Михайлович без труда узнал в этих вырезках последние публикации о нем в английских газетах.

— Как ты посмел? — угрожающе начал контр-адмирал. — Кто тебе разрешил?! Ты что, присягу позабыл?!

— Это ты присягу забыл. И твой генерал Изотов. Я присяги никогда не нарушал.

Иванов откинулся на спинку кресла и тупо уставился в сторону от гостя, давая понять, что не желает с ним разговаривать. Контр-адмирал, будто не замечая этого, еще долго разглагольствовал о долге, дисциплине и чести. Затем пытался уличить Иванова во лжи.

— Ты же сам писал в отчете, что никаких интимных отношений с Килер у тебя не было. И в «Московских новостях» год назад утверждал то же самое, — возмущался Сакулькин.

Иванов наградил гостя унылым, бесконечно равнодушным взглядом и не сказал ни слова. Молчание Иванова прямо-таки выводило гостя из себя.

— Не хочешь со мной разговаривать? — зло пророкотал Сакулькин. — Как знаешь!

Гость встал из-за стола и направился к двери.

— Ты — конченый человек, Иванов, — ядовито прошипел он на прощанье.

Евгений Михайлович не проронил ни слова. Он вышел в прихожую и открыл дверь.

— Я уйду своим ходом, а тебя отсюда ногами вперед вынесут, — добавил Сакулькин и хлопнул дверью.

Проводив гостя, Иванов позвонил мне. Через полчаса я сидел в том же кресле напротив Евгения Михайловича, где недавно восседал Сакулькин. На столе стояли пустой стакан и выпитая бутылка водки. Рассказав обо всем, Иванов спокойно, почти равнодушно, но с очевидной обреченностью в голосе выговорил:

— Теперь мне конец.

Я пытался разуверить его, что-то эмоционально объяснял, что-то самоуверенно доказывал. Иванов меня не слушал. Он достал еще одну бутылку «белой», наполнил водкой опустевший стакан и, не закусывая, молча залпом выпил его до дна.

В сентябре 1992 года в свет вышел очередной номер газеты «Совершенно секретно» с пространной статьей контр-адмирала Сакулькина. Возмущенный автор отказывался верить написанному в книге воспоминаний Иванова.

В качестве доказательства Сакулькин привел материалы об Иванове, помещенные в английской прессе. Например, лондонская «Экспресс» в статье Даниеля Макгрори, опубликованной еще в июне 1990 года (то есть за два года до выхода в свет «Голого шпиона»), утверждала, что Иванов якобы признался одному из своих старых лондонских друзей в том, что был ключевой фигурой в «портлендском» шпионском кольце.

Естественно, Иванов таких признаний не делал, и делать не мог. Хотя бы потому, что «портлендское дело» давно всем досконально известно, ГРУ к нему никакого отношения не имеет. Ключевую роль в нем играла нелегальная лондонская резидентура КГБ во главе с Кононом Трофимовичем Молодым и его коллегами — блестящими советскими нелегалами Питером и Хелен Крогерами.

Ставить в упрек Иванову то, что написано журналистом, с которым он даже не был знаком, — ход ловкий, но неубедительный. Вряд ли кто способен поверить в то, что Иванов решил примерить на себя роль Гордона Лонсдейла и заработать славу столь нечестным путем. Скорее всего, автор статьи в лондонской «Экспресс», смешав правду с нехитрой выдумкой, стремился дискредитировать советского разведчика, приписав ему ложные высказывания.

В этой ситуации контр-адмиралу Сакулькину, как бывшему разведчику, стоило бы не ставить под сомнение правдивость своего коллеги, а задуматься о честности лондонского газетчика. Судите сами о его информированности по заключительной части статьи. Мистер Макгрори, подводя итог написанному, заявил в завершение, что Иванов-де «не собирается отказываться от трубки и виски — немногих удовольствий, оставшихся в жизни отставного Героя Советского Союза».

Комментарии, как говорится, излишни. Иванов никогда не курил трубку. Пить виски ему не по карману. А звание героя ему никто не присуждал.

Еще более странными и наивными оказались ссылки Сакулькина на материалы об Иванове, выпущенные из стен агентства печати «Новости». Да, Евгений Михайлович их визировал. Это факт. Но написаны они были до его решения о работе над книгой своих воспоминаний. Более того, именно эти публикации АПН заставили Иванова рассказать, наконец, правду о своей жизни и работе.

Любому здравомыслящему человеку понятно, что официальное пропагандистское ведомство Советского Союза, коим являлось агентство печати «Новости», не могло писать о связи Иванова с Килер, о порноколлекции Бэрона Нэйхума, дневнике «Четверг-клуба» и прочих деталях секс-шпионажа. Главный выпуск АПН мог дать добро лишь тому материалу, в котором Иванов заявлял, что он работал военным дипломатом, а не разведчиком, что с Кристиной Килер он был знаком, но в интимной связи с ней не мог быть замешан и т. д. и т. п.