История Консульства и Империи. Книга II. Империя. Том 4. Часть 1 - Луи Адольф Тьер

Поэтому Наполеон разрешил Флао продолжать начатые в Люзиньи переговоры без упоминания франкфуртских предложений, но при условии, что неприятельские армии отойдут в Нидерландах за Антверпен, а в Савойе будут держаться вне Шамбери, к которому подошли весьма близко. Если комиссары согласятся на такую демаркационную линию, она станет началом переговоров в пользу природных границ, что было хоть и не равноценно франкфуртским условиям, но стало бы их фактическим признанием.

В соответствии с полученными предписаниями Флао и должен был продолжить переговоры в Люзиньи. Заболевший генерал Лангенау был заменен генералом Дукой. На официальных заседаниях Шувалов, Раух и Дука заявили, что собрались для простой военной конвенции, что всякая договоренность, относящаяся к существу вещей, не в их компетенции, что они получили категорическую инструкцию от таких договоренностей воздерживаться, и потому затребованная преамбула неприемлема.

Поскольку их заявление не вызвало со стороны Флао отказа от заседаний, перешли к обсуждению демаркационной линии. Французский комиссар предложил линию, соответствующую вышеизложенным целям; союзнические комиссары предложили свою, соответствующую политическим видам их дворов. На севере они хотели продвинуться до Лилля, соглашались несколько отступить в Шампани и Бургундии, допуская обсуждение насчет Витри, Шомона и Лангра, но упорно держались за Шамбери и тем самым воспроизводили, по примеру Наполеона, фундаментальные притязания своих дворов. За обсуждением последовало очередное обращение за новыми инструкциями, что должно было продлить переговоры еще на несколько дней.

Можно было и прервать их по этому случаю, ибо становилось уже ясно, что договориться не получится, если только не случится новых и значительных военных событий. Но ни одной из сторон не хотелось немедленно прекращать переговоры, ибо таковые, не прерывая военных действий, никому не вредили, а Шварценберг при этом надеялся, что они, возможно, как-нибудь замедлят операции Наполеона. Наполеон же, хоть и намеревался продолжать борьбу, но чувствовал необходимость скорого мира и не хотел заканчивать переговоры. Он всегда мог завершить их одним своим словом, оставляя же открытыми, располагал ресурсом на крайний случай, имея средство остановить солдат в минуту крайней опасности. Поэтому он разрешил своему комиссару обсуждать с неприятельскими комиссарами очертания демаркационной линии, начинавшейся в Антверпене и заканчивавшейся в Шамбери.

В ту минуту неприятель совершил новые движения, и Наполеон тотчас задумал новые великолепные комбинации. Князь Шварценберг отступил на Шомон, оставив в Бар-сюр-Обе баварцев генерала Вреде и русских князя Витгенштейна, а у Оба – вюртембержцев и австрийский корпус Дьюлаи. В Шомоне расположились русская и прусская гвардии и корпус гренадеров и кирасиров из австрийских резервов. Часть корпуса Коллоредо была направлена через Дижон на Лион для оказания помощи Бубне. Таким образом, силы Шварценберга уменьшились до 90 тысяч солдат.

Блюхер с 48 тысячами человек, которых смог собрать, оставался между Сеной и Обом, между Мери и Арси, с нетерпением ожидая сигнала к сражению, в котором надеялся не только отомстить за свои недавние унижения, но и добыть ключи Парижа.

Однако пылкий прусский штаб не имел достаточной дерзости, чтобы двинуться на Париж с 48 тысячами человек. Тогда прибегли к привычному средству и обратились к императору Александру в убеждении, что увлекут его, польстив. К нему отправили гонцов, чтобы просить о двух вещах: о свободе движений Силезской армии и о значительном ее подкреплении. Подкреплением могли послужить прусский корпус Бюлова и русский корпус Винцингероде, которые приближались через Арденны, оставив в Нидерландах подразделения для блокады крепостей.

Александр выслушал посланцев Блюхера с великим удовлетворением и благосклонностью. После поражений в Нанжи и Монтро прошло несколько дней, и его воображение, оправившись от столь сильных впечатлений, вновь воспламенилось, как только ему показали перспективу вступления в Париж. Александр одобрил предложения Блюхера и созвал совет из членов коалиции для их обсуждения. Совет, на котором присутствовали, помимо трех государей, Меттерних, Нессельроде, Гарденберг, Каслри, Шварценберг и главные генералы коалиции, прошел весьма бурно. Александр критиковал перемирие и выжидательную систему, настаивал на необходимости активно продолжать войну и заявил, что готов продолжать ее лишь с верным союзником королем Пруссии, если другие союзники его оставят. В ответ император Франц поинтересовался, уж не перестали ли причислять к союзникам, на которых можно положиться, и его. На этом протянули друг другу руки и согласились, что необходимо действовать быстро и мощно, чтобы не давать общему врагу ни малейшей передышки.

Все стороны признали, что перемирие ничему не мешает, поскольку даже не влечет приостановления военных действий, и что всякая договоренность, прямо или косвенно отступавшая от шатийонских предложений, будет отклонена. Тем самым, в положении союзнических держав ничего не менялось. Они остановились, правда, в Шомоне, но из простой предосторожности, чтобы держаться на некотором расстоянии от Наполеона, пока оказались ослабленными в результате отправки в Дижон помощи для графа Бубны. К тому же формирование мощной армии, которая могла действовать на флангах Наполеона, было уместной мерой, и ею не следовало пренебрегать. Предоставление Блюхеру свободы движений и подкрепления, вплоть до удвоения армии, не вызвало возражений ни у кого. Трудность состояла только в том, чтобы забрать у завистливого и подозрительного Бернадотта два корпуса, составлявшие наилучшую часть его сил. По этой причине Александр и другие члены совета, несмотря на желание удовлетворить пылкого Блюхера, всё еще колебались, когда внезапно поднялся лорд Каслри и, действуя подобно Провидению, которое всем располагает, спросил у военных, действительно ли они считают необходимым присоединение корпусов Бюлова и Винцингероде к Силезской армии. Когда те отвечали утвердительно, он заявил, что возьмет на себя сглаживание всех трудностей с принцем Швеции. После его заявления колебаться перестали, и было решено, что Блюхер получит Винцингероде и Бюлова и будет двигаться между Сеной и Марной так, как сочтет нужным для общей выгоды операций. Александр отослал посланцев Блюхера обратно преисполненными великой радости.

Какими же средствами располагал лорд Каслри, чтобы всё устроить одной своей властью? Он обладал полномочиями распределять субсидии, а это была могучая сила в тех обстоятельствах, поскольку Швеция не могла платить своей армии. К тому же, будучи окружена со всех сторон английским флотом, Швеция не могла безнаказанно позволить себе неверный демарш. Наконец, лорд Каслри обладал средством утешить гордость Бернадотта. В Ганновере Англия набрала и взяла на содержание корпус германцев из различных герцогств, избавленных от ига Франции. Корпус насчитывал 25 тысяч человек и состоял под началом генерала Вальмодена. В Голландии имелось 7–8 тысяч англичан под началом генерала Грэхема. Принц Оранский восстанавливал голландскую армию и уже собрал 11–12 тысяч человек, которым также причиталась доля британских субсидий. Лорду Каслри достаточно было сказать лишь слово, чтобы все эти войска были приписаны к тому или иному военачальнику. И он решил поместить их под командование Бернадотта, который объединил бы тем самым