Мир до и после дня рождения - Лайонел Шрайвер

— Не знаю, признавалась ли я тебе когда-то, — сказала Ирина, — но мне всегда хотелось, чтобы ты считал меня человеком целеустремленным — профессионалом и все такое. И еще я — думаю, это чувство ко мне вернется — всегда делала все с желанием и старалась делать это хорошо. Но на самом деле я всегда мечтала лишь об одном, и вовсе не добиться успеха в профессии. Без этого я смогла бы прожить. Но вот без мужчины — нет. Возможно, это тебя шокирует, но я сейчас говорю откровенно! Я не боюсь показаться глупой и повторю, что всегда мечтала о любви, которая бы длилась всю жизнь. Мне кажется, даже стареть не так страшно, когда рядом с тобой настоящий мужчина. Мне необходимо быть рядом с кем-то, общаться. Может, не до последнего вздоха, ведь кто-то должен уйти первым. Но по крайней мере лет до семидесяти. Мне казалось, это вполне реально, я думала, что раз запросы у меня не столь высоки, то реализовать их будет просто. Но получается, и этого не случится. Не пойми меня превратно, я вполне способна жить одна. Все нормально. Но разве я так о многом просила, Лоренс? Ведь я была готова заключить сделку с судьбой и отдать за это все — деньги, популярность; все ради сохранения жизни и волшебного лекарства против рака. Я чувствую себя обманутой. А я ведь просила лишь о возможности вместе встречать рассвет, держаться за руки, но мне было отказано даже в этом.

Лоренс смотрел на это со своей точки зрения, как на испытание огнем. Его версия обжигала.

— Может, это вовсе не скромная просьба. Может, ты просила подарить тебе луну?

Ирина улыбнулась. Он всегда ей нравился.

— Кроме того, — продолжал Лоренс, — раз отношения не вечны, какой смысл ждать до семидесяти или до того момента, пока ты не испустишь дух. Ничто не вечно и никто. Взять, например, нас. Думаю, нам было хорошо вместе. Мы общались лучше, чем многие.

Ирина отпила лишь глоток вина. Впереди еще весь день, и, если она хочет, чтобы все прошло хорошо, надо держать себя в руках.

— Знаешь, в последние несколько дней меня мучила одна мысль. В среднем женщины живут дольше мужчин на шесть-семь лет, верно? Разумеется, это последнее, о чем мы думаем, когда влюбляемся. Но когда женщины выбирают себе мужа, они прежде всего думают о том, кому они помогут умереть.

— В этом деле помощь не нужна, — усмехнулся Лоренс.

— О, еще как нужна. Надеюсь, ты меня правильно понял.

Она боролась с желанием закурить. Возможно, она с ностальгией вспоминала неодобрительную реакцию Лоренса, но все же сейчас решила не доставать сигарету.

— Я только что тебе сказала. Больше всего в жизни мне нужен мужчина. Считаешь, я веду себя как ребенок?

— Нет, — махнул он рукой. — Но мужчины точно в этом бы не признались.

— Спасибо. Я всегда считала это постыдной слабостью.

— Это хорошая слабость. — Если Лоренс назвал слабость «хорошей», значит, он здорово изменился. — Она твоя лучшая черта.

Откровенно говоря, она сама долгое время считала возвышенные романтические представления глупыми. Много лет она любила и Лоренса Трейнера, и Рэмси Эктона. Привязанность к ним обоим казалась странной. Но была уверена, что в таком случае ее страсть не делится пополам между ними обоими, а благословенно умножается на два, становясь сильнее. Она часто с тоской думала, что, если бы можно было соединить этих людей — дисциплинированность, собранность, интеллект Лоренса и эротизм, непосредственность и страстность Рэмси, — получился бы идеальный мужчина.

— Иногда я спрашиваю себя, неужели это так важно, с кем жить и за кого выходить замуж? — пробормотала Ирина. — В конце концов, у каждого человека есть недостатки, правда? Ведь все можно урегулировать.

— О, это очень важно! — воскликнул Лоренс.

— Надо было раньше с тобой поговорить. Как дела у вас с Бетани? — Курсив лишь в память о прошлом.

Лоренс на мгновение вскинул брови:

— Не лучшим образом.

— Жаль. — Ее искренность его поразила.

— Дело в том, что она вроде как съехала.

— «Вроде как».

— Она считает меня скучным.

— Ты и есть скучный. Это восхитительно. Со временем ты превратишься в сварливого, вспыльчивого старика.

— Я уже сварливый и вспыльчивый.

— Значит, процесс идет быстрее.

Она неохотно дала знак принести счет; надо идти. Поминальный ужин пройдет в Клапаме, в клубе снукера «Рейкерс», где играл Рэмси. Когда они уже были в дверях, Ирина спросила:

— Как дела с терроризмом?

— Ты же читаешь газеты. Процветает. Какие у тебя планы?

— Думаю вернуться в Штаты. Пусть призраки останутся в прошлом.

— Это не всегда получается, — живо произнес Лоренс. — Иногда призраки следуют за тобой. Я и сам думал переехать в Штаты.

Выйдя на свежий воздух Смитфилд-сквер, Ирина пригляделась к Лоренсу — во время разговора они старались не смотреть друг на друга — и прислушалась к своим ощущениям. Она любила его, но это не очень хорошо. Слово «любовь» вмещает в себя такой перечень эмоций, что почти ничего не значит. Любовь в каждом конкретном случае означает определенные чувства и эмоции, это может быть похоть, жалость, а иногда и толика неприязни. Пожалуй, необходимо иметь в своем арсенале столько слов, выражающих любовь, сколько в вашей жизни есть людей, на которых направлено это чувство.

Эта любовь была полная. Она любила в Лоренсе все — несдержанность и резкость по отношению к людям, его неправильную осанку, зависимость от телевизора и даже внутреннюю пустоту, которую так и не смогла заполнить за все эти годы. Внезапно она ощутила слабость. Романтическая привязанность — канат, и его хорошо чувствуешь в некоторые моменты боя, поскольку мы всегда боремся против если не любимого, то себя или возможности попасть в зависимость от кого-то еще. Создается впечатление, что каждый вид любви поджидает рядом и начинается своеобразное перетягивание каната — силы ослабли, и вот уже тихая, безопасная любовь слабеет и сменяется водкой с тоником и валит вас с ног изматывающими ночами. Впрочем, вполне возможно, что, поняв всю полноту личности Лоренса и не желая и дальше бороться с его недостатками, не испытывая злости из-за многочисленных ситуаций, когда он повел себя не идеальным образом, она сдалась и бросила его.

— Не знаю, почему у меня сейчас появилось желание рассказать тебе об этом, — наконец произнесла Ирина, — это было так давно. — Молчание его нервировало, если бы она его не опередила, он начал бы говорить об «Аль-Каиде». — Помнишь, ты уезжал на конференцию в Сараево? Ты тогда заставлял меня пойти на ужин с Рэмси в день его рождения, а я отказывалась?

— Смутно. И?..

— В тот вечер возникла такая странная ситуация, я боролась с желанием поцеловать его. Кажется, что это было простым искушением, но это не так. Я не собиралась целовать другого мужчину, я даже этого не хотела. В какое-то мгновение у меня возникло чувство, что я стою перед самым важным выбором в жизни. Думаешь, я сошла с ума? Я до сих пор не могу забыть об этом.