Спасательный круг - Цвейг

чтобы не получить тычок в грудь или пощёчину, на что горячая ведьма вполне была способна. Астарот пришёл к выводу: её нужно приучать к прикосновениям. Игнорировать стальную стену и с нежным шёпотом выпрашивать шанс. Тогда она мирилась, терпела, а его умелые руки, действительно приносящие удовольствие и ничего не требующие взамен, заставляли привыкать. Вот и сейчас ведьмочка прикрыла глаза и едва сдержала довольную улыбку, коих почти не позволяла себе в такие моменты. Тело расслаблялось, устав от маленькой привычной, дневной рутины, которую она сама себе создала: занятия с Оциусом, изучение Преисподней, прогулка до Фионы, уход за новыми растениями, готовка в целях побаловать себя и удивить демона человеческой пищей и ещё много-много мелочей. Делия превращала это место в рай, особенно библиотеку, а если Астарот помогал ей что-то создавать, то эгоистично считал созданное их детищем, общей заботой, что помогало им обоим сблизиться. — И чего же хочет моя Королева?

Верховная, стараясь не выглядеть слишком резкой, отошла от него, накрыв сотейник крышкой и облокотилась задней частью на столешницу, скрещивая руки на груди. Сильно близких прозвищ она ему тоже не позволяла. Тигрёнок, котёнок и малыш ещё куда не шло, даже стало чем-то неотъемлемым и вкупе с его внимательностью и видимыми стараниями приятным, но этого вполне достаточно. Может, позже она позволит что-то ещё, но точно не сейчас, когда раны ещё частично ноют, а призрак прошлого с Майклом витает неподалёку.

— Не твоя Королева хочет знать, где ключи от библиотеки.

— Оу, если ты об этом, — брюнет достаёт из кармана чёрных брюк звенящую связку и подцепляет колечко, на которое все ключики крепятся, пальцем, — то они у меня, но думаю, ты заметила. Ты засиживаешься там допоздна, а потом плохо спишь. Пока не начнёшь высыпаться, обратно не получишь.

Делия никак не могла приучить себя спать. Дело не только в кошмарах, но и в том, что она всю жизнь вставала рано и начиналось: дела, дела, дела, миссии. Здесь, на шёлковых простынях, можно было нежиться, сколь угодно, но пока не позволяла совесть. Демон утверждал, что если бы она хоть разочек поспала с ним, выспалась бы вдоволь, не видела кошмаров и чувствовала себя лучше, на что слышал в ответ: «оставь меня в покое со своими фантазиями». А ведь не знала, от чего отказывается, глупышка.

Ведьма поникла, вздохнула и выдавила:

— Ладно, тебя ведь не переспоришь, — в этом они были похожи. Если кто-то из них принимал какие-то решения, то переубедить его становилось либо идеей фикс, либо считалось провальной затеей и откладывалось. Девушка потушила огонь, применив магию, что делала редко, потому что организм всё ещё перестраивался на «бессмертный режим», и быстро иссякаемые силы нужно было тратить с умом. Она открыла крышку, взяла вилку, оказавшуюся под рукой и умудрилась подцепить на неё кусочек мягкой распаренной картошки вместе с сочным ароматным кусочком говядины. Вместе со всем этим дурманящим ноздри великолепием Верховная приблизилась к демону и подула, чем только умилила его, ведь он мог буквально огонь жрать, таково уж его строение. Астарот вкусил угощение и умиротворённо прикрыл глаза. Сочно, изысканно, очень вкусно. Мужчина довольно промычал что-то невнятное и как только засобирался что-то сказать, на подходе был уже второй кусочек от Делии. Осознание того, что сейчас она его так романтично буквально с вилочки кормит, дует и слегка улыбается, вскружили голову и заставили напрочь вылететь все мысли и планы. Она скормила ему пять таких вилок, дождалась, когда этот самодовольный чёрт уйдёт в нирвану и устремила взор на безвольно болтающуюся руку с заветными ключами. Ворожея ловко выхватила нужный предмет и, засмеявшись, побежала с места преступления. Иногда она действительно забывала, кто он такой. Год и десять месяцев прошло с её первого дня здесь, и многое в нём так удивительно и разительно поменялось, если не брать в расчёт его демонические штучки. Она впервые позволила себе задуматься о том, что было бы с ними, не будь Антихриста в её жизни. Наверное, ей не были бы так чужды прикосновения красноглазого.

— Ах ты зараза! — в такие моменты Астарот не знал, злиться ему или смеяться, потому что было и неприятно, что его, могущественного демона, правую руку Сатаны, разводят, как щенка, но с другой, вызывало всплеск умиротворения, веселья и нежности. Вот и сейчас он сначала злобно крикнул, а потом, вспомнив, какая обидчивая и вспыльчивая эта особа, смягчился. — Делия, я же тебя поймаю за несколько секунд, — он уже нагонял ведьму в коридоре, смеясь над её неумелой попыткой на каблучках добежать до хранилища книг и запереться там, — я тебя укушу!

Но она уже, ускорившись, вбежала в свой любимый уголок, заперлась и сползла по стеночке, чувствуя адреналин в крови. Неожиданно приступ радости сменился стремительно надвигающимся комом грусти: она не должна играться с ним, не должна сближаться и веселиться, всё это неправильно. Слезинка скатилась по розовой щеке.

* * *

Астарот жутко волновался. Ему хотелось как-то удивить Делию, сделать что-то, чтобы они сдвинулись с мёртвой точки. В последнее время ведьме было спокойно с ним, он видел. Однако больше, чем задушевные беседы, сидя в двух метрах друг от друга, она практически не допускала. А ему очень хотелось хотя бы просто её обнимать, показывать ей свои увлечения, хотелось, чтобы она доверяла ему так же, как и он ей. За эти четыре месяца, которые после полутора лет побежали слишком быстро, между ними всё налаживалось, и брюнет понимал: нужен переломный момент, иначе они просто зависнут в неопределённости. Он знал, что ведьма всё ещё обращается к воспоминаниям о Майкле, о шабаше, и попросил Мисти во время её встреч с Верховной, вообще не упоминать Антихриста, не рассказывать, что он там вытворяет на поверхности, изменился ли он, ничего. Не стоит Делии загоняться ещё больше. Но кстати, расстаться с Лэнгдоном было её решение, и в один из вечеров она призналась, что чувствует, что так действительно лучше им обоим, знает от чего-то, что Майкл поменяется и что с Амелией ему будет спокойнее. Делия посчитала себя не лучшей парой ему, потому что не была уверенна, что выдержит его вспыльчивый нрав. Вслух блондинка не произносила, но Астарот точно знал: Корделия расслабляется в его обществе. И самое нужное сейчас — избавить её от предрассудков и от чувства вины за свои ощущения.

Астарот был мужчиной. Называя Делию заложницей стереотипов, он сам был таким. Мужчина, в его понимании, защитник, кормилец, глава семьи. Нет, он уважал женщин и считался с ними, но